Рабы
Шрифт:
— Не может того быть, чтоб Хасан оказался преступником! Кутбийа, осмелев, крикнула ей:
— После него очередь за тобой. Туда же! Приход Кулмурада прервал этот спор.
Положив на стол сумки и портфели, Кулмурад и следователь поздоровались.
Шашмакул протиснулся к Кулмураду.
— Товарищ! Я хочу вас спросить как представителя политотдела. У меня чрезвычайный вопрос.
— Пожалуйста.
— Можно ли в наше время допустить пребывание кулака в колхозе?
— Ни теперь, ни
— А у нас в колхозе еще есть один кулак.
— Да. Есть. Но только не один, — ответил Кулмурад, раскрывая портфель и доставая оттуда бумаги. — Если б в вашем колхозе не было кулаков или остатков кулачества, не было бы и стольких преступлений. Одна из важнейших задач политотдела выявить этих кулаков и укрепить колхоз как в политическом, так и в организационном и хозяйственном отношениях.
— Сейчас здесь, на этом собрании, есть кулак, прикрывшийся именем колхозника.
— Кто ж это такой? — удивился Кулмурад, подняв голову от своих бумаг.
— Вон тот человек с густой бородой, толстым животом и в шелковом халате.
Кулмурад удивился еще больше.
— Но ты же показываешь на Садыка!
— Он и есть! — гордо подбоченился Шашмакул. Садык побледнел. Руки его задрожали. Хамдам-форма шепнул Кутбийе:
— Еще один покатился.
— А он коммунист?
— Хоть и не коммунист, а работает с ними заодно, всей душой. Это он своей работой спас посев Хасана. Если б не он, преступление Хасана было б видней и наказание строже.
Кулмурад, услышав Шашмакула, улыбнулся. Вынул портсигар и закурил.
— Я Садыка знаю. Когда я работал неподалеку от вашего колхоза, я видел, как Садык-ака применял советы агротехников, как он их понимал, как ими интересовался.
— Когда он вступил в колхоз, он ходил оборванцем, чтоб скрыть свои богатства, а теперь почувствовал себя в безопасности и нарядился в шелка. Дом у него полным-полон. Поэтому я и считаю, что надо его… Я, как коммунист, понимаешь?
Кулмурад перебил Шашмакула:
— Довольно болтовни. Может быть, партбилет у тебя и есть, но с тех пор, как ты его получил, ты, вижу, ничему не научился.
— Это почему ж такое?
— Если б ты был коммунистом, ты знал бы разъяснение нашей партии о том, как надо работать на селе и как распознавать кулаков.
— Я знаю это указание партии.
— А почему ж ты кулака определяешь по плакату — чтоб борода у него была густая да пузо толстое? А ты лучше на деле людей посмотри, на их работу.
Шашмакул был озадачен.
— Так, по-твоему, Садык — не кулак?
— Конечно, нет. А какие у тебя доказательства?
— А те, что у него имущества больше, чем у кулака.
— А откуда у него?
— Не знаю. Наверное, из колхоза.
— Вот в том-то твоя ошибка, что заработанное честным трудом
Юлдашев дал слово Кулмураду.
Кулмурад напомнил колхозникам об их больших успехах в этом году и обратил их внимание на то, что чем крупнее успехи колхоза, тем яростнее сопротивление кулачества, тем неистовее злоба классовых врагов.
— За примерами не надо далеко ходить. Они у вас на глазах, у вас в колхозе. Политотдел немало поработал над тем, чтобы, поймав кончик нитки, постепенно распутать и весь клубок.
Шашмакул гордо крикнул:
— Сведения, данные мной, в конце концов оказались правильными!
Но Кулмурад даже не посмотрел в его сторону.
— Семена были подменены гнилыми. Сеялка испорчена. Культиватор украден в разгар работы, канал разрушен перед самым поливом и так далее.
Кулмурад остановился, чтобы глотнуть холодного чая. Шашмакул воспользовался этим мгновением:
— И виновник этих преступлений Хасан Эргаш. Мы сегодня его исключили и отдали под суд.
Кулмурад ответил:
— Мы тоже заподозрили Хасана Эргаша. Не во всех преступлениях, а в некоторых из них. Сеялка, культиватор…
Хамдам подтолкнул локтем Кутбийю:
— Слышишь? Он подтверждает, Хасан виноват.
— Но мы искали преступников тщательно и выяснили такое обстоятельство: ночью пропал культиватор и в тот же день вода прорвала вредительски прорытую канаву. Когда все бригадиры кинулись на ремонт канала, один человек пошел в село и на стекле одного дома написал: «Канал испорчен, культиватор пропал». Хозяин сперва не придал значения этой надписи, потому что около своего дома он никого не встретил, кроме человека, которому вполне доверял.
Хамдам побледнел, но, услышав последние слова, облегченно вздохнул.
— Однажды хозяин дома увидел того же человека, занятого разговором с женщиной. Разговор шел о культиваторе, сеялке, обо всех остальных вредительских актах. Тогда хозяин дома нашел связь между этим разговором и надписью на стекле.
Сердце Хамдама готово было лопнуть. Но Кулмурад добавил:
— Однако этих фактов для политотдела было недостаточно, — нам нужны были свидетели или документы.
Шашмакул опять крикнул: