Рабы
Шрифт:
Шашмакул сердито проворчал:
— Сперва надо вредителей убрать, а не то и с грузовиком выйдет, как с сеялкой; а не то и вовсе пропадет, как культиватор.
Хасан отвернулся, словно и не слышал слов Шашмакула, но Кутбийа отлично расслышала и подмигнула Хамдаму.
Грузовик, сгрузив тюки мануфактуры, мешки с сахаром ящики чая и всякие хозяйственные товары, нагрузил высокую груду мешков с хлопком и ушел со двора.
В это время подъехали арбы, гремя колокольчиками, подвешенными к сбруе лошадей. На
— Столько товаров! — сказал Эргаш. — Прежде, бывало, арбы выстраивались только на базаре в Гиждуване перед лавками баев У нас на весь Шафриканский район для товаров даже ни одного склада не было, а теперь в каждом колхозе свои амбары и склады и свой базар. Да какой! Купцы, бывало, торговали по мелочам, а у нас приходи, выбирай, сразу и не выберешь: то хорошо, а это еще лучше.
Юлдашев ответил:
— Так ведь то было в эмирском Шафрикане, дядя Эргаш Ведь там только место прежнее, а город нынче совсем другой.
Кладовщик крикнул, стоя у своих весов в тени амбара:
— Товарищ Сафар, можно начинать?
— Да, — ответил Сафар-Гулам и, подойдя к весам, сказал ожидавшим колхозникам: — Дело обстоит так, товарищи, — сейчас кто нуждается, может получить пшеницу. Точные подсчеты по всем трудодням у нас еще не закончены. Выйдет, примерно, на трудодень каждому колхознику по восемь килограммов пшеницы и деньгами порядочно. Но окончательный расчет произведем, когда полностью закончим подсчет. А сегодня выдадим по шесть килограммов пшеницы на трудодень. Таково решение правления.
Вытащив своп расчетные книжки, водя пальцами по столбцам записей, колхозники принялись подсчитывать свои трудодни.
Хасан нерешительно подошел к Фатиме.
— Ну как, Фатима, хватит тебе трудодней на пропитание?
— Их у меня двести тридцать пять, Хасан, — просто и доверчиво ответила Фатима.
Видно, что-то перегорело в ней и сменилось каким-то новым чувством.
Хасан сразу уловил эту перемену. Шутя он спросил:
— Ну теперь сменишь свое синее платье на новое. Нарядная будешь. Иль все деньги на книжку положишь?
Кутбийа, прислушиваясь к их разговору, незаметно, но с удовольствием взглянула на свое шелковое платье, на бархатный жакет, на лаковые ботинки.
— Есть у меня деньги и на книжке, Хасан, есть и шелковые платья в сундуке, и жакетки бархатные есть, и лаковые ботинки, и тюбетейки, шитые золотом. У меня много всякого добра лежит. Но я ведь не кулацкая дочь. Куда мне наряжаться? На работу? Я ведь не для виду работаю. В шелках моей работы не сделаешь.
Удар был направлен прямо в Кутбийю.
Кутбийа вспыхнула и растерянно подвинулась в сторону Хамдама.
Но в это время кладовщик позвал:
— Подходите, товарищи!
Кутбийа могла спокойно справиться со своей обидой. Отирая пестрым ароматным платком лицо, она подошла к Хамдаму.
— Слышал? Эта дочь батрачки гордится своими трудоднями! Эх, мне бы прежнее время, — я ей дала бы работу! Она бы у меня поработала! А теперь смеет еще смеяться!
— Ей недолго смеяться. Ее ждут такие же радости, как и ее Хасана. Тот сегодня пойдет под суд, а следом за ним и ей туда же расчистим дорожку.
— Хасаново дело сегодня будет разбираться?
— Да. Сегодня и наше дело должно быть решено. А? Так ведь, роза моя?
— Как только его осудят, я встану и заявлю: «С таким вредителем жить не желаю!» И перейду к тебе. Так наше дело и устроится. А распишемся завтра.
— Хоть бы уж скорей начиналось собрание! — задумчиво покрутил усы Хамдам-форма и отошел к Шашмакулу. — Когда начнется собрание? — спросил Хамдам.
Шашмакул не успел ответить, — его позвал Сафар-Гулам. Уходя, Шашмакул сказал:
— Я сейчас. Подожди.
Хасан отошел от Сафар-Гулама, прежде чем подошел Шашмакул.
Сафар-Гулам сказал Шашмакулу:
— Хасан заявил, что если вы начнете собрание, не дожидаясь Кулмурада, то Хасан не будет отвечать. Он все материалы передал в политотдел МТС, а политотдел поручил это дело Кулмураду. Чтобы разобраться в этом вопросе, нам, видно, придется дождаться Кулмурада.
— Хасан может возражать, сколько угодно. А общее собрание правомочно вынести решение, не спрашивая на это согласия Хасана.
— Это ты верно говоришь, собрание правомочно. Но наша задача ознакомиться с этим вопросом во всем объеме, прежде чем решать судьбу одного из наших товарищей. И поэтому я советую подождать Кулмурада.
— Что ж ты за коммунист? Постановление партийной организации знаешь?
— Знаю. Было решено провести сегодня собрание, но о Кулмураде ничего не сказано. Это мы должны решать сами.
— Вот получат колхозники пшеницу, и начнем собрание. Я коммунист, я ни на минуту не отложу дело о вредителе. Нельзя допускать никаких промедлений, — сердито ответил Шашмакул и, не слушая Сафар-Гулама, вернулся к Хамдаму.
18
Собрание назначили в красной чайхане.
Сафар-Гулам сел рядом с Эргашем, зная, что старый друг переживает это собрание тяжелее других: Эргаш верит своему Хасану, хотя не может привести никаких доказательств в его защиту.
Эргаш сидел, опустив глаза, сосредоточенно глядя вниз, словно перед ним проходили все долгие былые годы, с того дня, как в жалкой землянке умер его отец — «дедушка-раб».
Он помнил тот день, как далекий сон. С того дня начинались его воспоминания о детстве.