Рабыня Рива, или Жена генерала
Шрифт:
– Да, и что?
– К Шаду заходил главнокомандующий. Я не знаю, о чем они говорили.
У Шантары были серьезные, печальные глаза. Может, из-за траура по мужу. А может и другой причина была.
– К чему ты клонишь?
– Если они решат, что государству будет полезна его смерть, он может отказаться от защиты. Так же, как когда-то отказался от названной и карьеры, чтобы взять в жены тебя.
Захотелось выругаться.
– О, этого еще не хватало, – я зажмурилась и села на постель рядом, ноги отказались меня держать.
– Он отказался говорить об этом со мной.
Несмотря на жесткий тон, я не почувствовала угрозы, хотя речь шла только о нем, не обо мне.
– Если Шад сказал – верь, я буду верить, Шантара. Он что-то придумает. Он хотел присоединиться к династии…
– Замолчи! – она тревожно полыхнула на меня взглядом. – Сейчас речь идет о жизни, а не о власти, Рива!
Раздраженно запахнувшись, Шантара ушла. Перебранка у дверей, к счастью, стихла. Лиам так и не сумел ко мне просочиться.
Ночь я провела в мыслях. Почти не спала, не находя себе места. Как бы я ни верила Шаду, но и сомнения его сестры разделяла.
Я сумела уснуть перед самым рассветом, и через минуту солдат потряс меня за плечо.
– Эми-Шад!
Я встретилась с янтарными глазами, которые не сулили ничего хорошего. Умылась прохладной водой и встала. После бессонной ночи наступил эмоциональный ступор: я не тряслась, словно все происходит не со мной.
Надев наручники, меня вывели из камеры.
Я понятия не имела, как выглядит здание суда. Здесь нечасты судебные разбирательства. Как выяснилось, у нас особый случай. За судом над нами будут следить все народы, участвовавшие в войне. Дело не только в зрелищах. Это окончания точка, которую ставил Лиам. От исхода зависело, кто оставит за собой последнее слово и память.
Я надеялась, что в зале заседаний встречу Шада.
Он будет там и все решится сегодня.
Глава 36
Зал заседаний отличался от того, что я ожидала увидеть.
Огромный, под прозрачным потолком-сводом и круглой формы. Меня привели последней, и я с удивлением заметила, что Лиам, как ответчик, тоже занял одну из сторон. Обвинители и обвиняемые стояли лицом друг к другу. Судья располагался в центре. Он был военным, не знаю, насколько это хорошо для нас в этой ситуации. У стен располагались те, кто пришел посмотреть: высшие чины и родственники Шада. Я увидела их полным составом: Шантара, мать и отец. Интересно, а мои родители увидят суд над нами? Поинтересуются моей судьбой?
Шад был далеко от меня, но обернулся, пытаясь увидеть.
Мы так и не пересеклись взглядами.
Зато Лиама я видела, как на ладони. Прямой, в белом парадном мундире, он взирал на меня с самоуверенным видом, словно приговор не в нашу пользу уже огласили. В безмятежных глазах не было ненависти. Мысленно он уже отомстил за себя и кости мои бросил собакам. Солдаты обеих армий заблокировали входы и выходы, давая понять, что никто не уйдет безнаказанным, как бы не обернулось дело.
Право начать отдали Лиаму.
– В чем вы обвиняете генерала? – мрачно спросил судья.
– В попытке совершить предумышленное убийство, – при этом Лиам смотрел на меня так пристально, что по рукам пробежали мурашки. – Вступив в сговор с моей рабыней, заключив с ней фиктивный брак перед вызовом на подстроенный поединок, он следовал своим интересам и интересам своего руководства, но не букве закона. Он прибыл заключить мир. Этот вероломный поступок тем хуже, что я был в полном неведении о происходящем.
О, нет. Теперь он будет ссылаться на то, что был незнаком с правилами и этикетом Грига. Это легко опровергнуть – я ему не помогла, но там был второй, резервный ксено-этик.
Но фактически он прав… Лиам не лгал: это действительно был преднамеренный план, и именно с целью его ликвидировать. И эту правду он швыряет всем присутствующим в лицо. То, о чем и так все знают. Всех загоняет в ловушку.
Я вспомнила, как накануне мы говорили в каюте генерала. Он сделал предложение, а я медлила и боялась его принять. Я тогда понятия не имела, насколько далеко все зайдет, и мы все трое окажемся в суде. Все должно было определиться в кают-компании «Стремительного». Либо победа, либо поражение. Но Лиам, этот скользкий змей, не был бы собой, не будь так прост. Жалела ли я об этом? Нет. Шад был прав: лучше смелый шаг, чем годы в ожидании свободы.
– Он не имел права брать мою рабыню в жены, – продолжил Лиам. – А значит, не имел права вызывать меня. У него не было официальных причин, лишь личное желание.
Пришло время Шаду отвечать.
– Командор Лиам сам послал Риву в мою каюту, – я почти не видела его, но слушала голос, тихий и уверенный, я очень по нему соскучилась. – И вызвал на поединок после того, как взял ее в жены. При всех объявил названной, чтобы никто не усомнился в правомерности! Я мог взять ее в жены ночью. В любой момент, как мы пересеклись на «Стремительном». Еще до мира.
– Ты не мог сделать этого с моей собственностью! – рассвирепел Лиам. – Она невольница! Все равно что взять личное имущество. Как это называется? Воровство?
– Я не вещь! – возмутилась я.
– Ты принадлежала армии и флоту! – проорал он. – Мы все знаем, чья это была инициатива, и что она значила. Знаем, кто послал генерала провернуть эту хитроумную аферу, чтобы с помощью уловок разделаться со мной, вопреки подписанию мирного договора. Но война закончена. Прежнего правительства нет. Я откажусь от претензий, если непосредственные участники и исполнители понесут наказание.
Речь Лиама звучала твердо и весомо.
Он говорил уверенно, четко выговаривая слова – словно все еще был на верхней палубе «Стремительного». Знал, по чему бить, чтобы своего добиться. У него была более сильная позиция – он действовал аргументами, и Шаду либо оставалось признать сговор с генералитетом, а значит и весь последующий план по ликвидации Лиама, либо ограничиться невразумительными, лишенными веса ответами. Если бы чуть поменять события местами… И, если бы он вызвал Лиама до подписания мира, когда мы были в перемирии, но официально – в состоянии войны, это было бы другое дело. Но Шад взял меня в жены после того, как поставил подпись.