Рабыня
Шрифт:
– Гости придут совсем скоро, - сказала Белая за чаем.
– Я чувствую. Не могу объяснить, как, но чувствую. Будто они уже что-то говорят мне, только я не слышу. А ты что-нибудь ощущаешь необычное?
– Нет, - покачала головой Фцук.
– Все как всегда. Ничем особенным не пахнет, тихо.
– Да не в запахе дело, и не в шуме! Ты к мыслям своим прислушайся: не появилось ли там чего-нибудь особенно сладкого, благостного?
– Не появилось, - сказала девушка.
– И мыслей-то почти никаких не осталось.
– А вот это как раз и говорит о том, что гости
За все время, что Фцук прожила в подземелье, она так ничего и не узнала о Белой. Откуда женщина была родом, когда и как попала сюда, в глухой уголок предгорья, зачем осталась - всех этих вопросов старуха будто и не слышала. Лишь иногда она отвечала, что живет здесь, а значит ниоткуда не взялась.
Ничем из происходящего снаружи Белая не интересовалась, и в тот единственный раз, когда выслушала историю Фцук, ни о чем не спросила. Девушка порой уже и сама думала: не привиделись ли ей все приключения? Жила ли она когда-то у далекого северного ручья, готовясь родить ребенка от абажа и умереть в холодной землянке? Кричала ли под плеткой, вез ли ее корабль вниз по реке? Со старухой на эти темы лучше было не говорить, у нее руки так и тянулись к палке.
Зато о червях, дорогих гостях, можно было расспрашивать ее круглые сутки. Правда, и ничего толкового Белая не говорила, только все расписывала свои ощущения, сладкие и благостные. Фцук порой хваталась за голову и тихонько выла, ей казалось, что если белесые жирные уроды не приползут сюда в самое ближайшее время, она тоже сойдет с ума.
Или наоборот, сойдет с ума именно в тот миг, когда увидит их? Тогда девушка и старуха начнут понимать друг друга, и в полном согласии проживут долгие годы, выметая сор из лазов. Напряжение нарастало, и бороться с ним помогал только личный, секретный выход на поверхность. Поселянка подползала к нему и подолгу рассматривала кусочек неба.
Однажды утром Белая не вышла на поверхность. Это было так неожиданно, что девушка молча уселась перед ней, сложив руки. Старуха глубоко вздохнула, поправила на плечах застиранное платье.
– Дождалась! Они пришли!
– Куда?!
– испуганно дернулась Фцук, оглядываясь по сторонам.
– Куда пришли? На кухню?
– Да нет же, дурочка. Вот из этой стены черви появятся. Я их уже слышу. Они бы и с тобой говорили, да стесняются. Ты ухо приложи, да послушай хорошенько.
Фцук так и сделала. Сначала она слышала только собственную кровь, шумящую от волнения в висках, затем пульс немного успокоился. От стены исходила легкая, непостоянная вибрация, а еще что-то шуршало там, далеко. Белая не обманула, черви и в самом деле приближались.
– Я боюсь!
– девушка прижалась к сумасшедшей, та ласково погладила ее по голове.
– Ты им не понравишься, к сожалению. А ведь я не вечная, не смогу о тебе долго заботиться. У червей же есть дома, глубже и надежнее нашего. Пищу они приносят с поверхности, воздух и воду провести тоже умеют.
– О чем ты?
– еще больше испугалась Фцук.
– Да ни о чем… К сожалению, ты им не понравишься. Уже не нравишься.
Глава
Северный ветер старался протиснуть зиму за Сверкающие горы, в единственную щель между ними, по руслу реки Одра. Он тужился изо всех сил и порой казалось, что горы сейчас раздвинутся под этим напором, а вода потечет вспять. Авер и Жани шли ссутулившись, чтобы не побежать бегом, подгоняемым зимой.
Вал смотрел на Сверкающие горы впереди и мечтательно улыбался. Юноша мог только позавидовать ему: он возвращался на родину, а Авер наоборот, удалялся от нее. Хуже всего было то, что север не манил его. Еттер, Свен, Линор остались далеко в прошлом, а в настоящем никак не могли найти свое место. Может быть, если бы там, в поселке, осталась Фцук, все было бы иначе?
Почему-то Авер думал о похищенной девушке все чаще. Он вспоминал ее смуглое лицо, смешные жесткие волосы. К тому же Жани частенько посмеивался над ним, утверждая, что юноша отправился в путь отыскивать невесту. Юноша и сам постепенно сживался с этой мыслью, и она ему все больше нравилась. В самом деле, разве Фцук не заслуживает свободы?
– Как ты думаешь, я смогу похитить Фцук у Нельсона?
– спросил он однажды на привале, когда путники старались укрыться от ветра за стволом огромного дерева.
– А что он, стоглазый?
– засмеялся Жани.
– У каждого человека можно что-нибудь украсть. Но должен тебя предупредить: в Геттеле это было бы гораздо легче. На Зимовке абажи постоянно смотрят за рабами, связывают на ночь, выставляют караулы. Вообще это для них тяжелое время.
– На юге много хищных насекомых, - понимающе кивнул Авер.
– Они боятся их, как дети, - поддержал Жани.
– Услышат муху, и к земле пригибаются… Северяне, что с них взять? Ты не обижайся, но это правда. К насекомым нужна привычка с детства, чтобы не бояться в руки взять пчелу, которая уже выпустила жало. Понимаешь?
– Нет, - покачал головой поселянин.
– Я многого не понимаю из того, что ты говоришь.
– Это поговорка у нас такая, про пчелу. Ужас перед насекомыми у человека в крови, но надо уметь его преодолеть один раз, и понять, что на самом деле мы сильнее их.
– Люди сильнее насекомых?!
– теперь настал черед смеяться Аверу.
– Да, так говорят наши старики, - вал посерьезнел.
– И я сам не раз убеждался, что это правда. Мы умнее, мы умеем не бояться, когда нас пугают, и пугать, когда сами боимся.
– А жуки? А смертоносцы?
– спросил Авер.
– Ведь они умнее людей, ты сам говорил!
– В чем-то умнее… А все же не просто так жуки держат людей у себя на службе - до многого сами догадаться не могут. То же и пауки, только с этими тварями сложнее. Для жуков люди - слуги, а для смертоносцев - рабы. И в рабстве они умеют держать так, что абажам с их веревками и не снилось. Вот если бы твою Фцук похитили пауки, то я бы тебе сразу сказал: даже не пытайся ее вернуть.
– Что же такого они с нами делают?