Ради смеха, или Кандидат индустриальных наук(Повести, юмористические рассказы, фельетоны)
Шрифт:
— И давно она так уморительно… бжикает? — ткнул воображаемым ножичком телемастер.
— Что вы сказали?
— Я говорю, давно она у вас, — мастер недвусмысленно крутнул пальцем у виска, — с приветом?
— Это как понимать? — В голосе Нины Васильевны прозвучали отдаленные, почти мурлыкающие интонации тигрицы.
— Я, конечно, сочувствую… Такая с виду симпатичная, образованная и…
— Что «и»? — короткая реплика не позволила повторить голос большой кисы, но зато поза была весьма красноречивой.
— Я думал, это только
— Что-о-о?! — сказала мама-тигрица и…
Ну, а дальше все было так, как должно быть. Двери, оказывается, можно открывать не только руками, но и спиной, пальто надевать не обязательно в прихожей, тем более, что у подъезда места значительно больше, что же касается инструмента телемастера, то при помощи магнита он его собрал на лестничной площадке за каких-нибудь два часа.
Оля сначала смеялась, а потом вдруг накатила грусть. Она вышла на балкон и сказала:
— Товарищ телемастер, приходите к нам еще раз.
И почти не удивилась, когда щуплый телемастер спокойно пообещал:
— Обязательно приду. Но только со взводом автоматчиков.
Время тянулось нудно, как в самолете. Десять раз было говорено и переговорено, где сядет Оля, как она встретит гостя, когда предложит ему чай… По сценарию получалось, что минут через тридцать-сорок позвонит Нина Васильевна и, если в трубке услышит «нам так интересно», должна немедленно взломать дверь. Но если и не взломать, то все равно действовать как по сигналу «SOS». Другой пароль: «мы пьем чай» или «мы собираемся пить чай». В этом случае мама может не суетиться, потому что дочь целиком владеет инициативой.
— Мама, — сказала Оля, взбивая прическу у зеркала, — а если я не смогу подойти к телефону, что тогда?
— Это почему? — медленно спросила Нина Васильевна, прокручивая в голове сразу сто вариантов.
— Ну мало ли… Кавалеры нынче всякие бывают. Заломит руки и — прощай молодость.
— Глупости! Это ведь не шпана какая-нибудь, а солидные люди.
— Мое дело предупредить.
Нина Васильевна тяжело опустилась на стул и сокрушенно проговорила:
— Оля, что ты со мной делаешь? Ты хочешь мать до инфаркта довести? В таком случае я никуда не уйду. Буду сидеть на этом стуле и…
— Мама!
— Что ты предлагаешь? — Нина Васильевна мельком взглянула на часы. — О, господи, через десять минут он заявится. Как его? Ах да, Вадим Сазонович! Неужели этот Вадим Семенович, научный работник, способен на вероломство? Я ухожу, ухожу со спокойной совестью.
Нина Васильевна резко сорвала фартук, кинула его на диван, но сообразив, что ему тут не место, отнесла на кухню.
— Я спокойна, я спокойна, как сфинкс, — то и дело повторяла она, и лишь металл в голосе выдавал ее истинное состояние. Наконец она собралась и, перед тем как шагнуть за порог, предупредила: — Если я услышу «нам так интересно», то, клянусь, одним научным работником в нашей стране будет меньше.
Нина Васильевна ушла. Оля задумчиво и совсем не по-женски, сложив руки за спиной, дважды обошла вокруг стола, остановилась перед зеркалом и, как о чем-то давно решенном, сказала:
— Дура я набитая!
Будто кто ждал этих слов за дверью, потому что сразу заверещал звонок.
— Войдите.
Дверь стремительно распахнулась, и перед Олей предстал темноволосый крепыш в синем вельветовом костюме.
— Точность — вежливость королей, — с улыбкой сказал он, пальцем постучав по корпусу часов.
— В таком случае, здравствуйте, ваше величество.
— Нормально, это мне нравится. Позвольте? — Крепыш галантно поцеловал Оле руку.
— Благодарю, садитесь, пожалуйста, Вадим Сазонович.
Теперь Оля могла рассмотреть своего визави. Говорят, самая незапоминающаяся внешность у разведчиков, которых в случае провала называют шпионами. Так вот, у Вадима Сазоновича была самая обычная физиономия. Все вроде бы на месте, и в то же время смотришь, как в дыру. Поправив стрелку у брюк, Вадим Сазонович проговорил:
— Я понимаю ваше смущение, Ольга Максимовна, и поэтому позвольте нить разговора, так сказать, взять в свои руки?
— Не возражаю. Но, может быть, я поставлю чай?
— С удовольствием.
Оля отстучала каблуками на кухню, провожаемая архизаинтересованным взглядом Вадима Сазоновича. Удовлетворенно кашлянув, он поднялся с дивана и подошел к книжному шкафу. Через полминуты Вадим Сазонович подытожил:
— А всемирочки-то нет. И раритетиков не вижу.
— Простите, что вы сказали?
— Я говорю, а не поставить ли нам музыку?
Оля вышла из кухни.
— К сожалению, магнитофон забарахлил.
— Вот что значит в доме нет хозяина! — удовлетворенно воскликнул Вадим Сазонович.
Оля расставила на столе чашки, придвинула гостю сахарницу, раскрыла коробку конфет и спросила:
— Вам покрепче?
А в мыслях промелькнуло: «Господи, и на кой он мне сдался этот чаехлеб! Шугануть бы его… Нельзя. Сама вроде бы зазвала. Ах, мама, мама!»
— На ваш вкус, Ольга Максимовна, — откуда-то издалека услышала она и снова подивилась взгляду гостя. Не глаза, а ценники. Сейчас он на свет рассматривал чашку, определяя качество фарфора. Подытожил: — Саксонский. Итак, я беру нить разговора в свои руки. Это ваша квартира?
— Нет, мамина.
— Нормально! — без энтузиазма прокомментировал сообщение Вадим Сазонович. — Пойдем дальше. Замужем, простите, не бывали?
— Не приходилось, хотя…
— Что хотя? — быстро спросил Вадим Сазонович в предвкушении пикантного признания.
Оля подержала паузу, отпила глоток чаю и сказала:
— Хотя… хотела бы.
— Нормально! — растянул губы в кислой улыбке потенциальный жених. — Я в том смысле, что это нормальное желание. А мне, Ольга Максимовна, не везет. Все какие-то мымры попадаются.