Ради тебя
Шрифт:
– Кажется, она это сказала, когда кузина Баст сравнила меня с больной лошадью?
Тиль прикрыла лицо рукой с зажатым в ней платком, сделала вид, будто слёзы промокает. Конечно, это станет только лишним поводом для слухов, но лучше уж плакать при встрече с несостоявшимся мужем, чем хихикать, да сразу после похорон опекуна.
– Баст всегда была дурой, - Крайт перехватил её руку, легко прикоснулся губами - только вежливый жест, не более - и тут же отпустил.
– А с возрастом стала ещё и корову напоминать. И я очень рад, что у вас всё хорошо, госпожа Арьере. Передавайте наилучшие пожелания
Тиль в ответ лишь кивнула, отворачиваясь, потому что двери дядиного кабинета действительно открылись - медленно, торжественно, даже помпезно. И на пороге, не менее торжественно и помпезно, появился нотариус, семейный адвокат и незнакомый человек, обряженный в ярко-алую мантию танатолога[1].
– Госпожа Арьере, господин Крайт, прошу проследовать за нами, - едва не лопаясь от собственной значимости, провозгласил нотариус.
– Остальные заинтересованные уже ожидают в кабинете.
Гости, увлечённо истреблявшие винные запасы и воздушные кексы, которыми так славилась повариха покойного Крайта, перестали деликатничать и откровенно уставились на наследников.
В том, что вечерние газеты столицы не ограничатся скромной заметкой о похоронах, а тщательно обсосут новую сплетню, сомневаться не приходилось. И очевидцы, конечно же, не желали упустить даже самые незначительные подробности.
***
Дядин кабинет Тиль любила больше других комнат, которых в старом особняке было немало. Но именно в этой жило что-то особенное. Кроме дядюшки, понятно. Во вполне прямом, а вовсе не переносном значении этого выражения, духом старого Берри здесь были пропитаны даже тяжёлые портьеры на окнах. Кабинет пах сигарным табаком и ванилью - старик очень уважал сорт, благоухающий как свежевыпеченные булочки, - гвоздичной водой, старыми бумагами и чуть-чуть пылью, тоже бумажной, архивной. Потому что именно здесь, а не в библиотеке Крайт хранил особе ценные экспонаты своей коллекции - инкунабулы[2], к которым всем в доме было запрещено прикасаться под страхом немедленной и мучительной смерти.
Но кроме дядиного духа здесь обитало и ещё что-то, точнее кто-то, а жило их тут двое. Первый был вполне материален - портрет дядюшкиной супруги, почившей много-много лет назад. То ли художник оказался на редкость талантливым, то ли госпожа Крайт на самом деле, как поговаривали в деревне, не чуралась ведьмовства, но картина вышла неординарной. Женщина следила за теми, кто в кабинет входил - в какой угол ни отойди, она всё равно смотрела прямо на тебя и взгляд этот добротой не отличался.
А вот второй обитатель комнаты одной ногой явно в эфире жил. Он никак не проявлял себя, не стучал, не завывал, книжками не швырялся, а просто был, чувствовался. Тиль казалось, что он похож на эдакую помесь старичка-лесовичка с бурундуком: толстенький, мохнатый и вредный любитель полистать книги, когда все спят.
Эти трое - запах, портрет и неведомая сущность - остались в кабинете и после того, как дядя сюда перестал заходить. Отчего здесь прочно поселилась жуть, будто в склепе. И сейчас, несмотря на раздвинутые шторы, на солнце, щедро заливающее медовый паркет, казалось, в комнате темно, сыро. Не только Тильда чувствовала себя неуютно - управляющий, его жена экономка, повариха и дядин камердинер, рядком сидящие на длинном диване, жались друг к другу, как старые воробьи.
А вот Карт неудобств, кажется, не испытывал. Вежливо отодвинув для Тиль стул, он отошёл к окну, оперся бедром о подоконник и принялся шкафы разглядывать, причём с таким интересом, будто впервые их видел.
– Ну-с, приступим, - одышливо провозгласил нотариус, не без труда пропихивая пухлый зад между ручек кресла.
– Для начала хочу сообщить всем собравшимся: данное завещание написано полтора года назад, то есть прежде, чем у господина Крайта начались проблемы с... эм!.. здоровьем.
– Прежде чем он начал терять рассудок и впал в детство, - брюзгливо перебил его адвокат.
– Называйте вещи своими именами, вы же юрист, а не благородная дама. Прошу прощения, госпожа Арьере.
– Ничего-ничего, моё происхождение благородным сложно назвать, - заверила Тиль, поёжившись.
Ей казалось: сборище в старом кабинете отдаёт чем-то не очень приличным. Хотя, что может быть приличного в завещании? Как ни крути, а это остаётся дележом того, что от покойника осталось.
– Как положено, начнём с особых распоряжений о судьбе спирита[3] господина Крайта, - нотариус веером разложил перед собой бумаги, плотоядно ладошки потёр.
– Итак, согласно последней воле завещателя, после его смерти принадлежащий господину Крайту спирит не должен и не может использоваться ни для каких целей, как и храниться после оглашения завещания.
– Я считаю этот пункт не имеющим силы, - снова встрял адвокат, - потому как не представляю машину, управляемую спиритом, пускающим слюни.
– И что вы предлагаете?
– опешил нотариус.
– Отпустить в Небо, - пожал костлявыми плечами юрист.
– Но позвольте, я это и собирался сделать!
– Так надо говорить прямо, а не мяться!
– Господа, - подал голос Карт.
– Мне кажется, здесь никто не возражает против такого решения. Господин танатолог, спирит Крайта при вас?
– Естественно, - мужчина в мантии с вышитой виноградной гроздью на груди, подошёл к столу, выложил маленький молочно-белесый шарик. Стеклянный, кажется, мячик чуть размывался, подрагивал, будто плавал в жарком мареве. Хотя, вполне возможно, это просто слишком яркий солнечный свет шутки шутил.
– Все согласны с процедурой?
– Под протокол, под протокол, - зачастил адвокат.
– Конечно, мне проблемы не нужны - фыркнул танатолог и сжал шарик в ладони, смял.
– Да прибудешь ты в Свете, да примет тебя Небо.
– Да примет тебя Небо, - сложив ладони лодочкой, вслед за остальными повторила Тиль.
Никакого облегчения она не чувствовала, горечи тоже. В принципе, эмоции вообще отсутствовали. С господином Крайтом она простилась, когда поняла: прежним ему уже никогда не стать, а в постели лежит, дотлевающая оболочка умного, хитрого, ехидного и безгранично любимого дяди Берри.
Танатолог поднял руку, продемонстрировав собравшимся ладонь с абсолютно прозрачным мячиком.
– На этом моя работа закончена, - не без пафоса провозгласил Ловец спиритов.
– Всего хорошего, господа.