Ради тебя

Снежинская Катерина

– И вы, конечно, проконсультировались с производителем, - головы не поднимая, старательно прикидываясь, будто пометки делает, а на самом деле виселицу вырисовывая, эдак невзначай спросила Тиль.
– И танатолог вам, конечно, объяснил, что кодировка практически уничтожает личность, стирает большую часть воспоминаний и эмоций, оставляя только самые характерные и яркие черты. Так?

– Ну, так, - кажется, господин не рад был, что к доктору пришёл. И убытки ему уже не казались такими огромными.
– Только вот ещё чуток-то пожить всем хочется, пусть хоть

как. Я и сам в завещании. В общем, вы берётесь? Ну, подкрутите там что надо, подладьте.

– Спирит - это не машина хоть она и управляет станками, но в ней шестерёнок нет, - заявила госпожа Арьере, решительно захлопывая блокнот, - подтянуть, подладить не получится. А вот скорректировать попробуем. Если вы, конечно, захотите за это заплатить.

– Да я-то чего?
– залопотал толстяк, поглядывая на доктора как-то нервно.
– Я-то ничего, сколько скажите, извиняюсь...

Впрочем, его реакция тоже была вполне обычной. Ну не любят клиенты воспринимать спиритов, не как деталь машины, а как людей, да ещё и умерших. Учёные говорят, что это нормально.

***

Казалось, что самолёт играется, как одуревший от солнца щенок. Серебристая, смахивающая на малька машина вытянулась в иголку, взмыла вверх, прошив редкие растянутые, будто мазки краски облака, скрылась за ними. И всего через мгновение появилась вновь, но совсем в другом месте, гораздо левее. Блестящий, бликующий отражённым светом росчерк камнем нёсся к земле, и когда Тиль показалось, что из пике ему уже не выйти, когда сердце бухнуло болезненно, самолёт, расправив крылья, начал снова набирать высоту, уходя по пологой дуге.

Госпожа Арьера, открыла дверь экипажа, вышла, оставив двигатель работать на холостом ходу. Один из солдатиков, охраняющий заборчик, собранный из хлипкого штакетника, недовольно покосился на неё.

– Подождите, - буркнул неприветливо, - сейчас на поле нельзя.

– У меня есть пропуск, - сообщила Тиль.

И сказала-то просто так, чтоб подразнить. Понятно же, никто её не пропустит. Кому какое дело до случайной дамочки, невесть зачем зарулившей на аэродром? Разбирайся с ней, а то и провожай - мороки не на пять минут, так всё самое интересное пропустишь.

– Подождите, - набычился мальчишка, отворачиваясь.

Тиль спорить не стала. Стянула кожаный шлем, краги[2], бросив их на сиденье, подняла защитные очки на лоб. Задрала голову, прикрывая глаза ладонью.

Самолёт оказался ближе, чем раньше. Он уже не походил на рыбку, скорее уж на атакующую кобру. Тупорылый корпус подмигнул стеклом кабины. Хвост поджался под брюхо, крылья выгнулись, сопротивляясь ветру - Арьере даже примерещилось, что она слышит натужный стон металла. И снова сердце чугунно ударило, замерев: вот-вот машина снесёт заборчик, проедет брюхом по стелящейся под бешеным порывом траве, а потом... Огненный шар?

Но самолёт, будто издеваясь, развернулся, словно через голову перекувырнулся, прижал крылья к сигаре корпуса, вытянул хвост, распушив четыре «пера» руля, и штопором ушёл вверх.

Он действительно не летал. Он играл: с ветром, солнцем, с безграничной глубиной неба.

– Псих!
– выдохнул мальчишка-охранник.
– Машины ему не жалко? Развалится же на таких-то виражах.

– Дурак ты, а Крайт асс, - авторитетно покивал второй, хмурый.
– У него ничего не развалится.

– Вот сейчас твоему ассу и вставят по первое число, - злобно пообещал третий, высунувшийся из будочки, сильно смахивающей на деревенский нужник.
– А вам тут чего надо?
– рявкнул в сторону Тиль.
– Убирайте экипаж от ворот, тут охраняемая зона, а не шапито с канканами.

– Может, не кабаре?
– уточнила Арьера.

– Да по мне хоть храм!
– гавкнул юнец.
– А ну отвечать! С какой целью тута ошиваетесь?

– Хороший вопрос, - пробормотала Тильда, доставая из кармана жакета бумагу, - кто б мне на него ещё ответил.

Пропуск мальчишка изучал долго, вроде бы даже понюхал, потом второго - хмурого - подозвал.

­- Чего-то я не слышал, чтоб спириты у нас опсихели, - проворчал, наконец, но листок вернул.

– Странно, что начальник аэродрома вам ничего не сообщил, - не удержалась всё-таки Тиль.

– А вот я сам ему доложусь!
– пригрозил солдатик.

– Сделайте милость, - разрешила Арьере.

– Да ладно вам, - прогундосил третий, тот самый, что Крайта за его выкрутасы осуждал.
– Давайте я лучше дамочку провожу. Только экипаж придётся всё же тут оставить.

– Тут так тут, - не стала спорить Тильда, потянулась, выключая двигатель, и захлопнула дверцу, - ноги разомну. А провожать меня не надо, знаю, куда идти.

Наврала, конечно, Арьере бравым охранникам - не знала она, ни куда идти, ни какой самолёт ей нужен. Спасибо, что мальчишки, сами того не ведая, подсказали. Машина приземлилась не так далеко от забора, на самом краю поля, у ангаров. Но внутрь её загонять не стали - спасибо Небу второй раз. Значит, не придётся ещё и с механиками объясняться.

Тиль, придерживая подол юбки - поле с зимы не успело просохнуть, сапоги увязали в грязи по щиколотку - подошла к самолёту, постояла возле крыла, чувствуя тепло нагретого металла. Вздохнула, обернулась, смутно надеясь, что её всё-таки кто-нибудь окликнет. Но кругом ни души не оказалось, лишь буро-серое поле с островками грязного снега, нереально яркое небо и силуэты машин вдалеке. Доктор пролезла под выпуклым брюхом самолёта, вытянула шаткую лестничку, не без труда отодвинула колпак кабины.

Панель управления, отделанная неуместно роскошным ореховым шпоном, пощёлкивала, словно остывающая печка. Кресло пилота привычно вздохнуло, принимая упругой жёсткостью. Локти так же привычно легли на подлокотники, пальцы сразу наткнулись на венчик переходника, убранного в кожаный карман. Тиль погладила солидный эбонитовый переключатель.

– Зачем я это делаю?
– спросила шёпотом, но ответа, конечно же, не получила.

Может, потому и надвинула обруч на лоб, плотно прижав медные пластинки контактов к вискам, щёлкнула тумблером, откидываясь в кресле, закрыла глаза.