Ради тебя

Снежинская Катерина

– Да дело-то выеденного яйца не стоит, - заверил её Доусен.
– Где старый Крайт бумаги папашки вашего спрятал? То есть где, я понял - в камине. Потому дело за малым стоит, научите, как тайник открыть.

– Вы за мной следили?
– уточнила Арьере, пытаясь сообразить, как бы половчее выбраться из того, во что она вляпаться умудрилась.

– Следил, понятно, - не стал отпираться Джерк.
– То бишь, не совсем следил, а ждал, когда явитесь. Недаром же вы в тот дом причапали, верно?

–

Так что ж не дождались, пока я всё сама открою?

– Да вот поторопился. Арчер-то, гнида имперская, на пятки наступает, - покаялся колонист, разведя руками.
– А я решил было, что там, за цветочком, старик всё и схоронил. Выходит, ошибся.

– Оши-иблись, - протянула Тиль.
– Опять ошиблись. Мастер Доусен, а вы вообще кто?

– Значится, всё ж решились время потянуть?
– усмехнулся Джерк, скребя ногтем щёку с пробивающейся рыжеватой щетиной.
– Оно, конечно, может, и умно, да не слишком. Ну чего вы, в самом деле, добиться-то желаете? Чтоб я вас мучить начал, снасильничал?

– А вы можете?
– живо заинтересовалась Арьере.

– Да могу, конечно, - смутился колонист.
– Даже того... с удовольствием. В смысле, пытать-то с души воротит, понятно, и насильничать не тянет. А вот если по обоюдному, так сказать, согласию, то с радостью.

– Какой-то не слишком убедительный из вас палач.

– Так это я пока добрый, - заверил Доусен, сплюнув соломинку в сторону.
– Только мне всё ж милее по-хорошему разойтись.

– Не получится, - огорчилась Тиль.

– Чегой-то?

– Да, понимаете, я, конечно, дура набитая, - призналась доктор, - но даже мне понятно: в живых вы меня оставите лишь до тех пор, пока не отыщите нужное. Архив же ещё вывезти надо, а на это время потребуется, верно? А Арчер... Он же ваш конкурент, я правильно поняла? Так вот Арчер его не даст. И даже если я Небом поклянусь, что ничего ему не скажу, рисковать вы не станете. Такой расклад выходит?

Мужчина медленно кивнул, глядя на Арьере исподлобья.

– Так ведь и кровавый след за собой оставлять мне ни к чему, - заметил негромко.

– А зачем кровавый?
– удивилась Тиль.
– Болото - вот оно, рядом.

Доусен снова кивнул, подобрал с утоптанного земляного пола соломинку, осмотрел со всех сторон, но в зубы совать не стал, бросил.

– Ну пусть так, дело пока терпит, - сказал неторопливо.
– Посидите-ка здесь ночку. До смерти-то не замёрзнете, вон одеяльце есть, но поразмыслить времени хватит. Долго ли выдержите, пока не сляжете, как ваш индюк долбанный? Нехорошо так помирать, уж я верно говорю, потому как сам знаю.

– То есть, теперь у меня выбор между тем, чтобы умереть быстро и безболезненно или скончаться в муках?
– хмыкнула Тильда.
– Не слишком вдохновляюще.

– Ладно, дело к ночи идёт, а утро, говорят, вечера мудренее, - Джерк встал, поправил шляпу.
– Тогда, значит, вы тут оставайтесь, да подумайте хорошенько. А я тоже пока мозгами пораскину. Получается, до завтра, госпожа Арьере.

– До завтра, - не стала спорить Тиль, глядя на колониста снизу вверх, неудобно вывернув шею.

– Чего вы так таращитесь?
– недовольно буркнул мужчина.

– Да нет, ничего, - помотала головой Тильда.

– Вот хотите верьте, хотите не верьте, да только мне и вправду никакой радости нет над бабами измываться. Дрянное это дело.

– То есть, вы хороший человек, мастер Доусен?

– Может, и не слишком хороший. Но, как погляжу, вы сами желаете меня до ручки довести, а это плохой выбор. Вот как на духу: плохой.

– Я поняла. А вы не могли бы мне оставить лампу или свечу?

– Это ещё зачем? Знак вы подать не сумеете, тут на несколько миль вокруг никакого жилья. А сарай палить не советую, сами сгорите.

– Спасибо за заботу, - вежливо поблагодарила Тильда.
– Честное слово, я ничего такого и не собиралась делать. Просто темноты боюсь.

Джерк крякнул, растёр шею и вышел - Арьере уж подумала, что насовсем ушёл, но колонист вернулся, повесил на столб лампу, бросил на подстилку, где Тиль сидела, серные спички и краюху сероватого овсяного хлеба.

– Благодарю вас, - повторила доктор.

Доусен ничего отвечать не стал, изобразил что-то вроде неловкого поклона и снова ушёл.

Тильда вытянула из-под себя одеяло, завернулась в него, как в кокон, напряжённо вслушиваясь в удаляющиеся мужские шаги. И потом, когда уже совсем ничего слышно не стало, ещё долго сидела, боясь пошевелиться. Её колотило - зубы приходилось сжимать, чтоб стучать не начали, руки судорогой сводило. Тошнотный, мерзкий ужас подкатывал кислотой к горлу, стягивал затылок обручем. Он был не только внутри, звериный страх, от которого тянуло тихонько, бессмысленно завыть, лип холодным потом к вискам, спине.

– Без истерик, - пробормотала Тиль, едва шевеля деревянными губами.
– Давай только без истерик. Тебя Карт ждёт, Грег, Айда с Джермином, тебе есть куда возвращаться. Думай!

Страх не желал отпускать. Посмеиваясь, он не доказывал, а просто демонстрировал, что в разы сильнее Тильды и преодолеть его у Арьере нет никакой возможности. Уговорить себя не получалось, имена не помогали, ни капельки не согревали. Но доктор с упорством, достойным, наверное, лучшего применения, всё твердила и твердила сквозь стиснутые зубы: «Карт, Грег, Айда, Джермин. Тебе есть куда возвращаться».