Ради жизни на земле (сборник)

Яковлева В. А.

Капитан Пестов много писал: в его домашнем архиве сохранилась изрядная пачка газетных вырезок.

Корреспонденции. Зарисовки. И больших размеров — на всю страницу дивизионки, и совсем-совсем короткие — миниатюры. Каждая из них — это живая картинка войны. В центре каждой вещи — человек, современник журналиста в шинели. Пестов не приукрашивал своих героев, старался показать их такими, какими они были в жизни. Его корреспонденции и зарисовки подкупают правдой, документальностью и искренностью.

Он

мечтал написать книгу очерков о журналистах-фронтовиках. И писал ее, преодолевая недуг. Написанное не удовлетворяло, и автор безжалостно сжигал целые главы. Федор Осипович ясно сознавал, что дни его сочтены, прямо говорил об этом друзьям и в то же время продолжал работать. Ему очень хотелось «дотянуть до июля» 1961 года. «К июлю бы закончил книжку».

Он умер 12 марта. Но еще за день до своей кончины писал.

Так жил и боролся этот труженик пера. Жизнь его — пример мужества. Родина отметила его ратные подвиги в годы Великой Отечественной войны двумя орденами Красной Звезды и медалями. Нам, его товарищам по перу, хочется, чтобы память о журналисте Федоре Пестове сохранилась в сердцах людей.

Ф. Егоров.

Стояли по-летнему теплые, на редкость солнечные дни, задумчиво тихие, безветренные, напоенные стойкими запахами поздних осенних цветов, буйно разросшегося за войну лесного разнотравья. Наша дивизия, принявшая пополнение, новую технику и оружие, выдвинута на передний край. Солдаты копают траншеи, оборудуют блиндажи и землянки, устраивают пулеметные площадки, сооружают укрытия, назначение которых не сразу и определишь. Изнурительная, до конца выматывающая силы работа выполнялась без нажима, по-хозяйски расчетливо. Каждый солдат понимал: остановился на час, а в землю зарывайся глубже.

Не до отдыха и нашему небольшому редакционному коллективу. Дивизия пополнилась молодыми, необстрелянными солдатами. Они хотят знать боевой путь соединения, его героев, хотят послушать рассказы ветеранов. И мы даем рубрики: «Знай историю своей части», «Так дрались с врагом твои товарищи».

Вот и вчера на короткой редакционной летучке было решено: я рано утром отправлюсь в полк Ефима Лихобабина. В этом полку много участников и очевидцев интересных фронтовых эпизодов. Об одном из них я и должен написать.

Но сегодня обстановка изменилась и вышло так, что в редакции я остался один. Редактор майор Кузьмин уговорил-таки начальника политотдела полковника Молчанова, и тот разрешил ему идти с разведчиками за линию фронта. Заместителя Кузьмина капитана Горбачева вечером отвезли в медсанбат: открылась рана, полученная им еще в 41-м. Ушел на задание и ответственный секретарь редакции капитан Николай Логинов.

Собственно, в этом виноват я сам. Логинова можно бы и не отпускать. Нам с ним вместе поручили готовить следующий номер. Но едва мы остались вдвоем, как Николай — я нисколько не преувеличиваю — слезно стал проситься на передовую.

— Осточертели мне все эти бумажки, — говорил он. — Я уже штаны до дыр протер

на этом проклятом секретарском стуле. Вы все ходите, а я словно на привязи.

— Но ведь кто-то должен делать газету, — попытался я урезонить секретаря.

— Вот ты оставайся и делай.

Логинов сунул в карман блокнот, карандаш, перекинул через руку шинель.

— Желаю, товарищ капитан, всяческих успехов, — с явной издевкой сказал он. — До завтра!

Я, конечно, понимал чувства Николая и не очень-то возражал против того, чтобы он побывал в полку. Что ни говори, человек действительно засиделся. А ему давно хотелось написать очерк о рядовом солдате.

Вскоре после ухода Логинова в редакцию зашел инструктор политотдела майор Яковлев. Разговорились. Он в общих чертах рассказал об обстановке и сообщил новость, о которой я не слышал.

По словам Яковлева, сегодня ночью один из батальонов полка, которым командует полковник Шабронов, предпримет наступление, чтобы улучшить свои позиции.

Дивизия занимала оборонительный рубеж юго-восточнее Великих Лук, в общем участок был укреплен неплохо. Но в районе полка Шабронова части противника подковообразно вдавались в наше расположение. С господствующей высоты немцы контролировали каждый наш шаг. И командование решило занять высоту. Проведение операции поручили батальону капитана Игната Абаньшина, волевого, смелого офицера.

Подготовка к штурму Святой горы началась задолго до того дня, когда майор Яковлев сообщил мне об этом. Днем на виду у гитлеровцев роты снимались с укрепленных позиций и уходили в тыл. С наступление?! же сумерек солдаты, соблюдая строжайшую тишину и осторожность, возвращались в свои окопы. Еще глубже зарывались в землю, маскировались. Наступал день — и передовая безмолвствовала.

Противника удалось обмануть. Как рассказал захваченный полковыми разведчиками пленный ефрейтор, фашистское командование решило, что мы оставили этот рубеж обороны и заняли другой, более удобный, или же вовсе отошли в тыл.

Когда подготовка к штурму высоты в основном закончилась и батальону дополнительно придали дивизион гаубиц, роту тяжелых минометов, танки, саперы старшего лейтенанта Солдатенкова получили приказ: с наступлением темноты сделать проходы в минных полях и проволочных заграждениях. Батальон выдвигался на исходный рубеж.

В это время и появился в батальоне Николай Логинов, наш ответсекретарь. Он сказал Абаньшину, что хочет идти на высоту вместе с солдатами. Закончив телефонный разговор, комбат ответил:

— Только не наседай на меня, Николай, с вопросами. Сам гляди.

Подошел замполит Морозов с лейтенантом.

— Наш комсорг, — представил он своего товарища, — лейтенант Кадырбаев.

Разговорившись с Кадырбаевым, Логинов спросил, каково настроение солдат.

— Задание будет выполнено, — просто ответил комсорг и добавил: — Знаете, у казахов есть пословица: «Земле служи — пота не жалей, Родине служи — крови не жалей».

Морозов и Кадырбаев предложили Николаю идти вместе с ними в роту старшего лейтенанта Ивана Сальникова, которая, судя по времени, уже должна выйти на исходный рубеж.