Ради жизни на земле (сборник)
Шрифт:
Уже много лет не живет Петр Климентьевич Миллер в Балхаше. Но балхашцы считают его своим земляком, гордятся его подвигом.
О. РУТКОВСКИЙ, сержант запаса
КОННЫЙ РЕЙД
Предпоследняя военная зима. Гитлеровцы огрызаются с остервенением: плохо на фронте, не лучше и в тылу. Их постоянно беспокоят крупные рейдовые соединения, особенно одно из
Эскадроны его, закаленные в боях в лесах Брянщины и волынского Полесья, и подвижны, и маневренны. Соединение ведет бои в одном месте, а конники главразведки тем временем где-то за десятки километров изучают тылы врага. Найдено слабое звено, и наступает время операции.
Полесский город Шацк. Зимняя предрассветная мгла. Тишина. Гитлеровские патрули настороженно посматривают по сторонам.
А спешившиеся кавалеристы устанавливают пушки и минометы на окраинах. Внезапный грохот разрывов заполняет округу. Не по-зимнему легко одетые выскакивают из домов фашисты. Улицы, еще минуту назад такие тихие и пустынные, гремят под копытами коней. Одиночные выстрелы и автоматные очереди, взрывы брошенных в окна гранат, храп лошадей и блеск клинков. Эскадроны рвутся к центру города.
У здания полиции первыми оказались конники взвода Тилитаева. Командир, осадив взмыленного коня и бросив в ножны клинок, прямо с седла прыгает на верхнюю ступеньку крыльца и скрывается в открытых настежь дверях. За ним устремляются автоматчики. Несколько очередей и одиночных выстрелов внутри здания. Взрыв гранаты… На крыльцо, позванивая шпорами, не спеша выходит взводный.
— Все, хлопцы, — говорит он оставшимся на улице конникам и переводит автомат на предохранитель. — Ездовым вместе с первым отделением грузить трофеи.
Сбор здесь, как всегда, через пять минут после зеленой ракеты.
Конники бросаются в разные стороны, а к крыльцу подкатывает обоз. Ездовые укладывают на сани боеприпасы, медикаменты и все, что необходимо бойцам рейдового соединения. Погрузка идет споро, командир лишь изредка делает замечания.
Операция закончена. Люди собираются на крыльце. Сюда же подходят жители, приглашают в гости… В это время через распахнутые ворота во двор вскакивает всадник. Не слезая с седла, он что-то тихо говорит на ухо Тилитаеву.
Белесое зимнее небо прочерчивает зеленый хвост ракеты. Взводный, вскочив в седло, отворачивает рукав кавалерийского полушубка и поглядывает то на часы, то на подъезжающих конников. Идут последние секунды пятой минуты.
— Доложить о наличии людей, — поворачивается Тилитаев к командирам отделений.
Но и без докладов видно, что весь взвод уже в сборе: требовательности командира в бою и в быту побаивались даже самые отчаянные хлопцы.
Тилитаев смугл и худощав. Он из Казахстана, а командует взводом конников на Украине. Отличный стрелок, хладнокровный минер, смелый разведчик и самый лихой в соединении кавалерист. «Наш Сашка родился на коне и сразу с шашкой», — писали о нем как-то в многотиражке соединения.
Застоявшиеся на морозе кони грызут удила и рвут поводья. Короткая команда. Скрип санных полозьев. И взвод на рысях идет к сборному пункту эскадрона. Тилитаев и двое взводных докладывают о прибытии командиру эскадрона Родителеву.
Эскадрон
У штаба соединения эскадроны строятся поотрядно: ленинцы, невцы, щорсовцы, фурмановцы и котовцы. Колонна из полутора тысяч всадников, сотни саней и нескольких батарей проходит по городским улицам.
За городом на развилках дорог от нее один за другим отделяются эскадроны и растворяются в снежных просторах. И только радиоволны их раций снова летят в ночной тишине навстречу друг другу. Соединение продолжает рейд. А радиоволны то сливают его в мощный поток, конной волной разбивающий крупные гарнизоны гитлеровцев, власовцев, бандеровцев, то снова делят его на отряды, эскадроны и взводы, ведущие самостоятельные боевые операции, которые, как вешние ручьи, смывают с земли грязь фашистской оккупации.
Праздничное утро 23 февраля во взводе Тилитаева началось, как обычно, осмотром и чисткой оружия. В разгар этой работы в дверях среди клубов морозного пара возник Ванюшка Заварзин. Уроженец соседнего с Казахстаном Алтайского края, он считался почти земляком командира взвода.
— Саша, — обратился он к Тилитаеву, — ездовые сено привезли. Выйди и скажи, куда сваливать.
Вслед за командиром во двор высыпал почти весь взвод: от качества сена зависит здоровье коня, а от него — жизнь хозяина.
Взводный медленно обошел несколько возов пахучего сена и остановился у последних саней, о чем-то напряженно думая.
— Куда сгружать, командир? — не терпелось иззябшим ездовым.
— Пока никуда. Оставить сено на санях.
…Солнце клонилось к западу. Вдоль железной дороги Ковель — Люблин медленно тащился обоз с сеном. Видно, что возчикам не впервой везти сено по наряду гитлеровцев. Одни из них не спеша идут возле своих саней, другие, развалившись на верхушках возов, дымят самокрутками и лениво покрикивают на лошадей. И ни те ни другие не обращают внимания на двух посиневших от холода часовых, которые в огромных эрзацваленках топчутся у врытого в землю бункера. Тем тоже не до обоза с сеном.
— Ес ист зер кальт, — сипит часовой и начинает тузить своего напарника.
— Дывысь, як воны душу кулаками гриють, — цедит один из возчиков, обращаясь не то к лошадям, не то к сену.
А обоз тем временем тянется мимо домиков, в которых разместился гарнизон, охраняющий переезд и небольшой мост. Мороз разрисовал узорами окна и загнал обитателей внутрь. Из-за построек не видно и часовых у бункера. И тут происходит нечто удивительное: сено на санях бесшумно разваливается, из него выскакивают вооруженные люди, которые в полном молчании бегут к домикам. Секунда… вторая… третья… Вслед за жалобным звоном стекол гремят взрывы гранат. А по темным пустым глазницам вылетевших окон и беленьким стенам хлещут струи пулеметных и автоматных очередей. Минута… вторая… третья… Из домиков уже не стреляют, а еще через несколько минут они горят, с треском осыпая искрами окружающий лес. Тяжелый взрыв сотрясает пожарище и поднимает в воздух то, что недавно было мостом… И вот уже снова только скрип снега под полозьями нарушает тишину погруженного в зимний сон леса.