Радиоэлектронный шпионаж

Анин Борис Юрьевич

В 1953 году начались работы по возведению нового здания американского посольства на улице Чайковского. Во время строительства американские охранники целыми днями дежурили на стройке, чтобы не допустить установления подслушивающих устройств. Но это дежурство не имело никакого смысла, поскольку на ночь охрану, то ли по беспечности, то ли из желания сэкономить деньги, снимали. В 1964 году показания Носенко помогли обнаружить в посольстве свыше сорока «жучков», спрятанных в бамбуковых трубках, которыми был обшит кусок стены, за батареей отопления, чтобы их нельзя было обнаружить металлоискателем. На это Болен заявил, что прослушивание двух этажей, где размещались кабинет посла, шифровальное оборудование и бюро ЦРУ, еще не означало, что «русские выведали какие-то настоящие секреты». Такое суждение являлось простым отголоском

беспечного оптимизма, заставлявшего Болена снимать на ночь охрану строящегося посольства. Ведь только за четыре года, в течение которых Болен был послом в Москве, двенадцать его сотрудников были отправлены домой, так как признались, что их фотографировали в момент половой связи, а потом пытались использовать фотографии против них.

В этих событиях из жизни американского посольства в Москве больше всего поражает не отсутствие элементарных правил безопасности и даже не вольные нравы его обитателей, а то, что за полвека там почти ничего не изменилось.

НА УЛИЦЕ ЧАЙКОВСКОГО СТОЯЛ МАССИВНЫЙ ДОМ…

В 70-е и 80-е годы американское посольство в Москве располагалось на улице Чайковского в массивном доме горчичного цвета. На девятом этаже находилась святая святых посольства — комплекс шифровальных комнат, защищенный стальным экраном. Этот комплекс, изнутри больше всего напоминавший гигантских размеров холодильник, был известен среди сотрудников посольства как Подразделение коммуникационных программ (ПКП). В нем работало более дюжины шифровальщиков из государственного департамента США, АНБ и ЦРУ. Установленные в ПКП шифраторы днем и ночью были заняты передачей в правительственные учреждения США и приемом поступающих оттуда особо важных сообщений. Посредством спутниковой связи зашифрованные сообщения нескончаемым потоком пересылались из шифровальной комнаты ЦРУ в его штаб-квартиру и обратно. Они касались сверхсекретных деталей шпионских операций ЦРУ против СССР. В ПКП также были установлены шифраторы АНБ, передававшие в США перехват из линий советской правительственной связи. А шифровальные машины государственного департамента были заняты приемом инструкций государственного секретаря послу в Москве. В общем, работа кипела.

Если бы в КГБ прочли пересылавшиеся через ПКП шифрсообщения, то узнали бы уязвимые места американской стороны на переговорах по стратегическим вооружениям. В КГБ стало бы известно, как защитить Кремль от подслушивания со стороны АНБ. Но самое страшное последствие чтения посольской шифрпереписки состояло в том, что сотрудникам КГБ стали бы известны имена агентов ЦРУ. Для последних это было бы равносильно вынесению им смертного приговора.

Американская сторона неоднократно обращала внимание на тот факт, что начиная с 70-х годов радиоразведывательные операции КГБ, объектом которых служило посольство США в Москве, значительно участились и были отнюдь не безуспешными. Вот их краткая хроника.

В 1976 году в 16-м управлении КГБ началось чтение посольской шифрпереписки американцев. Оно продолжалось в течение нескольких лет, пока в батарее шифровальной комнаты посольства не была обнаружена советская гибкая антенна. В одной из прочитанных американских шифровок, отправленной из Москвы в 1979 году, вскоре после убийства главы правительства Афганистана Тараки, в частности, говорилось: «Советы не в восторге, но осознают, что сейчас им ничего не остается, кроме как поддерживать амбициозного и жестокого Амина». Интересная была телеграмма. Амин живьем сбрасывал в ямы с хлорной известью сторонников Тараки. Рассеивал, как пепел по ветру, тысячи людей. А «Советам», значит, ничего не оставалось, как ждать, пока новоявленный диктатор не отдастся за доллары американцам, и те появятся у советских южных рубежей. Содержание американской телеграммы было доложено наверх и, несомненно, сыграло свою роль в подстегивании решения руководства СССР вмешаться во внутренние дела Афганистана, которые напрямую начинали затрагивать советские интересы в этом регионе.

Весьма действенной мерой, облегчившей радиоразведке СССР перехват дипломатической переписки посольства США в Москве в 70-е годы, явился запрет передач американцами своих сообщений по радио. Аналогичный запрет был введен американской администрацией и в отношении советских полномочных представительств в Соединенных Штатах. Объяснялось это тем, что отслеживать

прохождение сообщений по кабельным каналам и в КГБ, и в АНБ представлялось более легким делом, чем следить за радиоэфиром на многих частотах. Посольские линии связи служили предметом особого внимания со стороны обоих ведомств. Поэтому, когда советское посольство в американской столице пожаловалось в Москву на частые и безосновательные обрывы связи на своих линиях за последний месяц, эта жалоба удостоилась внимания самого председателя КГБ. В качестве ответной меры Андропов приказал своим подчиненным организовать перерывы в связи посольства США с внешним миром. Их продолжительность и частота возникновения были намеренно сделаны значительно большими, чем у советского посольства, дабы впредь отбить у американцев охоту заниматься подобными делами. Этой акцией преследовалась и другая цель. Дело в том, что после каждого сбоя в связном канале противник был вынужден перезапускать генераторы ключей в своих шифраторах. А излучение, создаваемое в результате их перезапуска, несло в себе полезную информацию об используемых ключах. Работающий же без сбоев канал связи требовал включения генераторов ключей всего единожды в день.

В 1984 году в тринадцать новых пишущих машинок, привезенных из Америки и предназначенных для установки в посольстве в Москве и консульстве в Ленинграде, умельцы из КГБ ухитрились вставить «закладки». Это были устройства, назначение которых состояло в записи сигналов управления движением головки машинки и передаче накопленной таким образом информации в зашифрованном виде подслушивающему посту КГБ в доме напротив. Американцы посчитали, что именно так КГБ стали известны имена сотрудников посольства, состоявших на службе в ЦРУ.

Но одно дело — нашпиговывать «закладками» пишущие машинки и вызывать сбои в работе посольских каналов связи, а совсем другое — проникнуть в строго охраняемое помещение ПКП. Ведь с наступлением эры «холодной войны» в отношениях между Соединенными Штатами и Советским Союзом для организации его охраны были привлечены все ресурсы и знания ведущих шпионских ведомств США. А уж они-то на этом деле собаку съели! Кроме того, охраняли ПКП морские пехотинцы, и считалось, что они — самые искренние и непоколебимые защитники американского образа жизни и демократии.

АМЕРИКАНСКАЯ МОРСКАЯ ПЕХОТА НА ДРУГОЙ ПЛАНЕТЕ

Морские пехотинцы США, приезжавшие в Москву для прохождения службы в посольстве, с момента прибытия в московский международный аэропорт Шереметьево-2 попадали как будто на другую планету. Жили они, как и сто других американцев, в посольстве, здание которого больше всего напоминало склад. Им частично отводился второй этаж северного крыла, где размещались бар и столовая, а спали морские пехотинцы на втором, третьем и четвертом этажах центральной части здания посольства.

С седьмого этажа посольского здания начиналась спецзона, доступ в которую строго контролировался. На седьмом этаже в центре здания находился офис ЦРУ и политический отдел государственного департамента. Большая часть девятого этажа принадлежала ПКП. На оставшейся площади располагались посол, его заместитель и ответственный за безопасность в посольстве. Наконец, на десятом этаже размещалась станция перехвата АН Б и сидели военные атташе, занимавшиеся сбором данных о военной мощи СССР.

Чтобы добраться до спецзоны, нужно было сесть в лифт в центральной части здания и доехать до девятого этажа. При выходе из лифта находился так называемый пост номер 3. Любой, кто хотел попасть на прием к послу или в помещение ПКП, должен был сначала пройти мимо морского пехотинца.

В соответствии с правилами внутреннего распорядка, морские пехотинцы могли принимать гостей женского пола только в пределах второго этажа северного крыла. Этими же правилами запрещалось установление дружеских отношений с лицами любого пола из Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Румынии, СССР, Чехословакии или Югославии. О всяком контакте с гражданином восточноевропейской страны, не вызванном служебной необходимостью, морской пехотинец обязан был сообщать в специальное подразделение — Следственный отдел ВМС США. За отсутствием представителя этого подразделения в Москве, его заменял ответственный за безопасность в посольстве. Однако, чувствуя, что это может привести к неблагоприятным последствиям лично для них, морские пехотинцы сами решали, о чем докладывать, а о чем лучше умолчать.