Радость. Счастье, которое приходит изнутри.
Шрифт:
Вот что создает все несчастье человечества — никто не там, где должен быть, никто не тот, кем должен быть. И поскольку никто не может быть там, где ему быть нужно — где быть он имеет прирожденное право, — каждый несчастен. И ты оставался в этом процессе отступления дальше и дальше от себя; ты забыл дорогу домой. И теперь, где бы ты ни был, ты считаешь это место своим домом — несчастье стало твоим домом, внутренняя боль стала твоей второй натурой. Несчастье оказалось принимаемым как здоровье, не болезнь.
И когда кто-то говорит: «Отбросьте эту несчастную жизнь, отбросьте это страдание, которые напрасно с собой носите!» — возникает очень значительный вопрос: «Но ведь это все, что у нас есть! Если мы его отбросим, то лишимся своей принадлежности. Теперь я хотя бы кто-то — кто-то несчастный, кто-то печальный, кто-то страдающий. Но если я отброшу все это, тогда возникнет вопрос: что меня определяет? Кто я такой? Я не знаю дороги домой, а ты отнимаешь лицемерную, ложную дорогу домой, созданную обществом».
Никто не хочет оказаться голым посреди улицы.
Лучше быть несчастным — у вас есть, по крайней мере, какое-то облачение; хотя это и несчастье... но ничего страшного, все остальные носят точно такую же одежду. У тех, кто может себе это позволить, несчастья дорогие. Те, кто не может себе этого позволить, несчастны вдвойне — им приходится жить в бедной разновидности несчастья, которой нельзя похвалиться.
Таким образом, есть богатые несчастные люди и бедные несчастные люди. И бедные несчастные люди изо всех сил стремятся достичь статуса богатых несчастных людей. Наличествуют лишь эти две категории.
Третья категория совершенно забыта. Третья категория — это ваша реальность, в которой никакого несчастья нет.
Ты спрашиваешь, почему человек не может отбросить несчастье, — по той простой причине, что это все, что у него есть. Ты хочешь сделать его еще беднее? Он уже беден. Есть богатые несчастные люди; у этого же человека есть лишь небольшое, крошечное несчастье. Он не может им хвастаться. А ты ему говоришь отбросить даже его. Тогда он будет ничтожеством; тогда он окажется пустым, обратится в ничто.
И все культуры, все общества, все религии совершили против человечества преступление: создали страх перед «ничтожеством», пустотой.
Истина в том, что «ничтожество» — это двери к богатству. «Ничтожество» — это двери к блаженству; и эта дверь не может быть ничем, кроме «ничтожества». Есть, например, стена; нельзя войти в стену, вы просто ударитесь головой, может быть, поломаете пару ребер. Почему вы не можете войти в стену? — потому что в стене нет пустоты, она твердая, она протестует [6] . Именно поэтому мы называем вещи «объектами»: они объективны, они не позволяют вам сквозь них пройти, преграждают вам путь.
6
Англ.: to object — протестовать; objective — объективный; object — объект.
Дверь обязательно должна быть не-объективной; она должна быть пустотой. Дверь означает: нет ничего, чтобы преградить вам путь. Вы можете войти.
А поскольку мы были обусловлены внушением, что пустота — это что-то плохое, ничто — это что-то плохое, эта обусловленность нам мешает отбросить несчастье, отбросить внутреннюю боль, отбросить все страдание и просто быть ничем.
Блаженство — не некая цель для достижения.
Оно уже в нас; мы с ним рождаемся.
Мы его не потеряли, мы просто ушли от него прочь, повернувшись к самим себе спиной.
Оно прямо позади нас; небольшой разворот — и огромная революция.
И для меня это не теоретический вопрос. Я просто принял пустоту, как дверь, — которую я называю медитацией, а она, в свою очередь, не что иное, как другое название пустоты... И в то мгновение, когда случается ничто, внезапно оказывается, что ты стоишь лицом к лицу с собой — и все страдание исчезает.
Первое, что ты делаешь, — это просто смеешься над собой, над тем идиотом, которым ты был. Этого страдания никогда не было; ты создавал его одной рукой, а другой пытался уничтожить — и естественно, оставался в расщепленности, в шизофреническом состоянии.
Это совершенно легко, просто.
Самая простая в существовании вещь — это быть собой.
Для этого не нужно усилия; ты — уже ты.
Лишь только вспомнить... лишь только выбраться из всех глупых идей, навязанных обществом. И это так же просто, как просто змее выскользнуть из старой кожи, чтобы никогда даже на нее не оглянуться. Это только старая кожа...
Если ты это понимаешь, это может случиться в это самое мгновение.
Потому что в это самое мгновение ты можешь увидеть, что нет никакого страдания, никакой боли.
Ты в молчании стоишь у дверей ничто; лишь еще один шаг вовнутрь — и ты нашел величайшее сокровище, ожидавшее тебя тысячи жизней.
Почему так трудно простить, перестать цепляться за обиды, как давно минувшее?
Эго живет несчастьем: чем больше несчастья, тем больше для него питания. В блаженные мгновения эго полностью исчезает, и наоборот: если эго исчезает, на тебя начинает изливаться блаженство. Если ты хочешь эго, то не можешь простить, не можешь забыть — в особенности обиды, раны, оскорбления, унижения, кошмары. И мало того, что ты не можешь их забыть, но и продолжаешь их преувеличивать, подчеркивать. В тебе появится склонность забывать все, что было в твоей жизни красиво; ты прекращаешь вспоминать мгновения радости; они бесполезны в том, что касается эго. Радость для эго — как яд, страдание — как витамины.
Тебе придется понять весь механизм эго. Если ты попытаешься простить, это будет не настоящее прощение. Приложив усилие, ты только создашь подавление. Ты сможешь простить, только когда поймешь глупость всей той игры, что продолжается у тебя в уме. Полную абсурдность всего этого нужно будет увидеть ясно и насквозь, иначе ты только подавишь обиду с одной стороны, но она проявится с другой. Ты подавишь ее в одной форме, она утвердит себя в другой — иногда такой тонкой, что почти невозможно ее узнать, понять, что это та же, прежняя структура — такая обновленная, перелицованная, заново украшенная, что выглядит почти новой.