Радости и тяготы личной жизни
Шрифт:
– Почему бы и нет? Если это будет приносить вам неплохие деньги, о которых ты всегда столько говорила?
– Не хочу рисковать. Не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о ней, – стояла на своем Кэсси.
Кинлэн выкинул ее из города, Рорк вообще от нее отказался; в душе Кэсси до сих пор жил страх перед их могуществом, перед деньгами Гэллахеров. Случись так, что Кинлэн вдруг передумает и захочет признать свою первую внучку, Кэсси ничего не сможет сделать. Кинлэн Гэллахер всегда получает все, что пожелает.
Всю свою сознательную жизнь Кэсси мечтала
– Тебе не кажется, что это какие-то параноические симптомы? – спросила Нина. – Что-то никто из Гэллахеров, включая родного отца Эми, не проявил ни малейшего интереса к твоей беременности.
Иногда, поддавшись слабости, Кэсси едва удерживалась, чтобы не рассказать Нине все. Эми закончила купание, и теперь мама вытирала ее мягким полотенцем, посыпала толстенький животик и розовую попку нежно-пахнущей детской пудрой. Эми улыбалась маме, немного кося глазками от удовольствия, а пухлой ручкой тянулась к пластмассовой коробочке с присыпкой.
– И все же рисковать я не буду, – повторила Кэсси тоном, не допускающим возражений.
Сразу настроившись быть идеальной матерью, Кэсси постоянно обращалась к изрядно потрепанной книге Пенелопы Лич «Младенчество». Английский детский врач-психолог вслед за знаменитым доктором Споком излагала свою теорию воспитания детей, а также знакомила читателей с особенностями роста и развития грудных детей.
Кэсси изучала ее труды с тем же усердным благоговением, с каким мисс Лилиан читала свои псалмы.
Кэсси с удовольствием отмечала, что ее малышка не только развивается соответственно возрасту, но и опережает «график». В три месяца Эми уже свободно переворачивалась на животик и обратно, а головку начала поднимать и того раньше. К пяти месяцам она пыталась самостоятельно сесть, хотя более нескольких секунд удержаться в таком положении не могла. Она улыбалась, гримасничала, все тянула в рот – не за горами и первый зубок!
Когда Эми исполнилось полгода, вернулась из Парижа хозяйка квартиры, которую занимала Кэсси: пришлось перебираться в другое жилье.
Теперь Кэсси с дочкой поселились в небольшой трехкомнатной квартире. Спустя неделю после переезда Кэсси осуществила свою давнюю мечту, собрала все документы и была принята в Нью-Йоркский Университет, на отделение искусствоведения.
Они с Ниной решили отметить это, заказав обед в ресторане. Кофе они отправились пить к Кэсси домой, в качестве десерта было выбрано шоколадно-малиново-творожное суфле, которое Нина приобрела в изысканной кондитерской в ресторане «Би.Элтман», что на Пятой авеню.
Всю оставшуюся жизнь Кэсси до мелочей помнила подробности того вечера. Вечера, когда безмятежные, счастливые дни вмиг обернулись тревогами и отчаянием.
Кэсси не любила оставлять дочку одну, даже в другой комнате, поэтому она и установила ее плетеную, ручной работы колыбельку в кухнес-толовой, где она часто возилась у плиты. Девочка тихо сопела. Кэсси насыпала кофе в кофеварку и вдруг уронила почти пустую жестянку на пол. Звонкий металлический грохот разнесся по всем уголкам кухни, прыгая от потолка к полу, от стены к стене. Но малышка продолжала спать, посасывая розовыми губками свой маленький пухлый кулачок.
Кэсси похолодела. Испугавшись своей неожиданной мысли, она упала на коленки перед колыбелью и, как в литавры зазвенела двумя жестяными плоскими крышками. Эми не шелохнулась.
Обменявшись с Ниной взглядами, Кэсси схватила радиоприемник, поискала программу с самой шумной музыкой и включила полную громкость, так что зазвенели бокалы на полках. Обе они смотрели на Эми. И ничего. Никакой реакции.
Нина вышла из комнаты, вернулась через минуту, выключила радио.
– Вот, посмотри, что я принесла.
Кэсси взглянула на название брошюры, которую дала ей Нина: «Проблемы слуха у детей».
В глазах замелькали пятна, как при контузии, – Неужели ты думаешь, что Эми...
Тут голос изменил ей. Произнести страшное слово она боялась, будто сказанное вслух оно сделает предположение реальностью.
– ..глухая? – закончила вместо нее Нина. – Не знаю, Кэсси, но, если честно, меня кое-что иногда настораживало. Я, правда, говорила себе, что мало что понимаю в детях. Может, все эти рассказы об их постоянных криках и воплях преувеличены. Или, может, Эми просто на редкость спокойная девочка. Или...
– Нет, ты ошибаешься.
Кэсси вспомнила, как однажды она видела в парке группу глухих ребятишек, вспомнила их неуверенные движения, отрешенные лица, обрывочные, резкие звуки, которые мало чем напоминали речь. Эми ведь совсем не такая.
– Надеюсь, что ошибаюсь. Но консультация специалиста не помешает.
– Я не могу нанимать специалистов. И потом, по-моему, это лишнее.
– Я могу нанять каких угодно специалистов. – Кэсси собралась возражать, но Нина твердо продолжала. – Ты, кажется, забываешь, что Эми – моя крестница. И я, черт возьми, могу оплатить все медицинские счета. А ты, черт возьми, можешь, наконец, совладать со своей дурацкой оклахомской гордостью, если речь идет о здоровье твоего ребенка.
Волшебные слова были произнесены. Конечно, для Кэсси главное – здоровье дочери. Она согласилась поехать к детскому консультанту – убедиться, что их страхи напрасны.
Кэсси провела по нежно-розовой, как лепестки цветка, мягкой щечке. Малышка зашевелилась, потянулась и, открыв глаза, наградила маму ясной улыбкой. Потом залопотала что-то, вытащила из-под одеяльца ручки, и Кэсси тут же взяла ее из колыбели, прижала к себе. А сердце заходилось от тоски и тревоги, когда она думала, что же не в порядке со слухом у Эми. Нет, Бог не допустит!