Радуга 2
Шрифт:
Проворно пробежавшись пальцами по клавишам телефонов, обычного и рабочего, она убедилась, что со связью — полный порядок, нету ее. Звонки идут, но, скорее всего, в Нирвану.
Она оценила выход из окна — третий этаж, желательно не прыгать. Зато улица за оградой из колючей проволоки под напряжением в сорок тысяч вольт — вполне Российская.По вывеске на ближайшем доме она прочитала: «Улица Дзержинского» — хорошо, что в сумке небольшой, но мощный бинокль. В наше время посреди городов только вполне определенные здания окружают себя вполне тюремными изгородями с вполне понятными целями.
Тюрьмы разные, колонии и
Саша поняла, где оказалась, правда, не поняла, в каком городе. Ну а дом должен быть за номером «13». Вот бы она удивилась, если бы оценила всю иронию: этот дом действительно имел адрес «Дзержинского, 13».
Она осторожно приблизилась к двери в коридор. Такое ощущение, если судить по следам пыли, что дверь эта была очень долгое время в открытом положении, лишь совсем недавно прикрывшись. Может, одновременно с ее пробуждением. На ум пришло сравнение со старой доброй книгой Филипа Хосе Фармера «Пробуждение каменного бога». В ней человек очнулся после неизвестного количества лет в неизвестном месте и в неизвестное время. Что-то там случилось с катастрофой.
Черт! Саша даже остановилась. Три недели не было Радуги. Конец света, который предрекали подряд несколько сотен лет, из байки мог стать вполне реальным. Неужели это случилось? Хорошо, что дочку успела к родителям отвезти. Папа с мамой — кремни, они ни Машеньку, ни себя в обиду не дадут.
Саша решила, что первоочередная задача — выбраться отсюда. Надо же, попала в очень неудобное для выхода здание. Лучше бы в театр, на премьеру Виктюка — там из зала исчезнуть можно незамеченной, одной из многих. А еще лучше бы… А еще лучше бы никуда не попасть. Пусть бы все было, как было.
Но выходить как-то надо, потом искать возможность добираться до дома. Стоять можно сколько угодно, скоро тот майор очухается и придет арестовывать.
В коридоре было пустынно, если не считать разные всякие кителя с погонами и без, ботинки-берцы, фуражки с кокардами, и еще какой-то специфический милицейский гардероб, сваленный почему-то прямо посредине прохода. Саша автоматически посмотрела номер помещения, откуда она только что вышла: 312. Тишина стояла полная, только откуда-то снизу доносился еле улавливаемый то ли кашель, то ли лязг. Куда народ-то весь подевался?
Да вообще-то народом здесь и не пахнет. Чины сидят в своих кабинетах, чешут затылки, соображают. Это на третьем этаже, элитном. На втором погоны рангом пониже ждут распоряжений, курят, пишут бумаги, сверяясь с ССП (общечеловеческим) — Сводом Сволочных Правил — строят козни. На первом же всякая сержантская шелупонь изображает рвение и желание. А в доте сидит какой-нибудь дежурный старлей и скучает — телефоны-то не работают. Рядом кроссворд с каракулями, желтый уже от своего великого возраста и не отгаданный. Эрудиции не хватает. Откуда же ей взяться, если в обязанности не входит и не способствует служебному росту?
Через все эти этажи предстояло пройти Саше с сумкой в руке и мечом за плечами. Сюда бы Шурика с его навыками по отводу глаз! Но тот, будучи дежурным по «Дуге», поди, и не заметил ничего. Из их офиса просто так не исчезнуть. Сидит, себе, и изучает кельтское судебное производство.
«Воротник Моранна», к примеру, душил судей, если те
Ну вас в пень со своим судопроизводством, сказали пикты и бриты. Пошли на север и давай истреблять кельтов. Пригласили ирландцев, те спели «Greensleeves» и увлеклись борьбой. До сих пор борются. «Воротники Моранны» ищут. Почитали бы про Новгородскую Правду, да не ту, что в учебниках истории для пятого класса. А ту, что на сродственном языке для многих кельтов была, только почему-то изданную по грамматическим правилам задолго до Кирилла и Мефодия на берегах Волхова. Какая, нахрен, грамматика у людей, царапающих берестяные грамоты? А такая: если есть письменность — есть правила. Даже у шумеров с их клинописью. На то она и письменность, что ей учат! А вы говорите: Кирилл и Мефодий.
Саша спустилась на второй этаж. У стены поблизости стояла женщина и, закрыв лицо руками, беззвучно рыдала. Только плечи содрогались от плача.
Конечно, можно было просто пройти мимо. Наплачется гражданочка и успокоится. Но оставлять за спиной незнакомку, пусть даже и поглощенную самой собой не хотелось. Чему учат компьютерные игры и фильмы-ужастики? Саша не увлекалась ни тем, ни другим, но представление имела. Не человек это плачет, а твоя судьба. Отвернешься спиной —судьба твоя и решится.
— У Вас какие-то проблемы? — спросила она, очень неохотно- подойдя ближе. Что поделать, не все поступки приходится совершать, исходя из своих желаний.
Женщина вздрогнула — уж очень бесшумно старалась ступать Саша — оторвала от заплаканного лица руки и проговорила несколько слов на непонятном языке. То ли на чешском, то ли на словацком. Потом конвульсивно вздохнула, как маленький ребенок, и поправилась. Она уже, вероятно, успела понять, где она и что она.
— У нас у всех проблемы, — сказала она с характерным для- землячки хоккеиста Яромира Ягра произношением. Была женщина не совсем юной, стало быть, застала время обязательного школьного изучения русского языка. — Я пребывала на семинаре в Лувре — и вот я здесь.
— Лувр — это Париж, — добавила она поспешно. — Я знаю, — кивнула головой Саша. — Пошли, что ли, на- выход?
— Да, — согласилась та. — Но внизу много пыльных людей в- форме. У них у всех такие зверские лица. Это тюрьма, русский ГУЛАГ. Нам отсюда не выбраться.
— А здесь что? — Саша обвела до сих пор остающийся- пустынным коридор. — Никого нет?
— Я только в одну дверь заглянула — там люди сидят. Тоже- в форме. Но они, как в ступоре. Смотрят друг на друга, хлопают глазами и молчат.