Радуга над Теокалли
Шрифт:
– Я обещаю, что найду тебе достойного мужа.
– Ты просто трус!
Ицкоатль поднял плётку, а Шочи в запальчивости слишком близко подошла, что и не замедлило сказаться – на её руке заалел ещё один удар хлыста.
– Я научу тебя уважению мужчины и правителя!
– Прости, Ицкоатль, ты что – не видишь: я ослепла от горя!
Из глаз её лились настоящие слезы, но тлатоани знал об умении сестры их проливать, как-никак росли вместе, были детьми одного отца.
– Ты хочешь от меня покорности, я согласна на всё! Хочешь, я стану снова твоей и… – Шочи изменила и тон, и своё поведение. Чтобы выиграть в разговоре с братом, она, изображая робость и надежду, подошла к Ицкоатлю и опустилась у его ног, но была прервана громким искренним смехом того, кого попыталась соблазнить.
Тлатоани смеялся от души, понимая, что весёлость будет воспринята сестрой как издевательство.
– Нет, Шочи, не хочу. У меня много дел и много жён. Я знаю, чем это может закончиться. Ты меня не проведёшь! – он оттолкнул её довольно грубо, поднялся и отошёл в центр комнаты, стараясь прекратить разговор как можно быстрее. Потому что не знал, чем все может обернуться, задержись он с сестрой ещё дольше. Уже направляясь к выходу, отдал последнее распоряжение: – Ты никуда не будешь выходить и оставишь Амантлана в покое, не заставляй меня принимать более жёсткие меры, поняла? У входа я оставлю охрану, они будут докладывать о каждом твоём шаге и отвечать головой за тебя и то, что ты делаешь. Когда ты образумишься, я смягчусь и подумаю о твоём замужестве, но только при хорошем поведении, которое не будет бросать на меня тень! Если ты покоришься, то все будет хорошо, если нет – я научу тебя послушанию. Поверь, я найду способ, чтобы тебя наказать.
Шочи схватила глиняную вазу и со злостью запустила ею в брата, но промахнулась. Тлатоани, спокойно взглянул на осколки, потом на сестру и вышел, утвердившись в решении держать этот страстный вулкан взаперти, без всяких поблажек. Он не сомневался, что сестра не одумается, а придумает ещё что-то, и это принесёт ему дополнительные хлопоты.
Совет старейшин и военачальников Анауака, как всегда, впечатлял своей пышностью. Созванные приходили в лучших одеждах, на серебристых волосах колыхались головные уборы из ярких птичьих перьев, загадочно поблескивали украшения из драгоценных камней. По огромному залу плыл лёгкий дымок табака – мужчины в ожидании тлатоани курили трубки. Каждая представляла собой настоящее произведение искусства, вершину мастерства изготовившего её ремесленника. Тёплый воздух от жаровен, стоящих в углах зала и в центре, согревал вождей в этот прохладный вечер.
Народу собралось слишком много, то тут, то там мелькали жрецы.
Служители Уицилопочтли поверх белоснежных одежд набросили переливающиеся плащи из перьев колибри, являющейся птицей-символом бога-покровителя города Теночтитлана.
Жрецы Кецалькоатля стояли обособленной группой, окружая старца, на голове которого возвышалась высокая шапка из шкуры ягуара. Она была выше многих головных уборов из перьев уважаемых старейшин.
Представители Тлалока блестели черными телами, на их фоне выделялись ярко красные кривые палки-жезлы – символы молнии и змей. Голову главного жреца бога дождя украшала золотая корона с зубцами направленными вниз. Сморщенное лицо старца едва проглядывало между змеиных завитков, расположенных перед внушительным носом.
В дверном проёме появился виднейший деятель государства – Сиуакоатль или Женщина-Змея – помощник тлатоани, мудрый советник Тлакаелельв белоснежной набедренной повязке и пёстрой накидке тилматли, массивных золотых браслетах. За ним также следовали жрецы в белых одеждах, держа в руках человеческие черепа. Войдя в зал, сопровождающие советника присоединились к служителям Уицилопочтли – они были и его слугами.
Тлакаелель внимательно оглядел присутствующих и, увидев Амантлана в его одежде из шкуры ягуара, быстрыми шагами направился к нему.
– Сейчас, мой друг, мы станем свидетелями того, как быстро пишется история! – шепнул Тлакаелель, увлекая Амантлана в сторону. Поговорить друзьям не удалось, потому что появился Ицкоатль.
Ясный и уверенный взгляд тлатоани был устремлён поверх голов собравшихся, подчёркивая тем самым превосходство над всеми. По взмаху его руки пилли, жрецы, предводители кварталов – кальпулли и главы семейств – мейкаотлей, командующие военными отрядами, к которым относился Амантлан, чинно расселись, освобождая центр зала. Каждый занял своё место в соответствии с рангом и положением в обществе. Ицкоатль не стал делать паузы, а начал совет с короткой, но впечатляющей речи:
– Старейшины и жрецы страны Анауак, мои храбрые воины и мудрейшие из мудрых! Пришло время рассказать себе и нашим потомкам о той значимости, о том величии духа нашего народа, которыми именно нас наградили боги! Наши предки, которых мы почитаем, взывают к нам, своим преданным потомкам, чтобы мы освятили их тяжелейший путь. Наши предки в своих странствиях терпели голод, их обнажённые тела мёрзли от холода, умирали дети, гибли женщины и смелые воины, но они все шли и шлив поисках прекрасной земли. Одни страдания и беды стояли на пути нашего народана пути в прекрасную обетованную землю. Но вот наши предки принесли жертву, и Великий Уицилопочтли внял мольбам о помощи. Он указал долгий путь, осветил трудную дорогу. Наши предки были отважны и решительны. Как нельзя остановить падающего орла, стремящегося к дичи, как нельзя предотвратить восход и закат солнца, как нельзя повернуть реки вспять, так нельзя было остановить наших предков на пути, указанном Уицилопочтли!
Наши мужественные прадеды пришли в эту солнечную долину, поселились здесь, построили прекрасный и могущественный город Теночтитлан, возвели дамбы и сады. Своему богу, милостивейшему и щедрому Уицилопочтли, выведшему их из пустыни и даровавшему эту землю, мы воздвигли Великий храм. Мы всегда помним о нашем могучем боге Уицилопочтли, питаем его и не обижаем других богов: Тлалока, Кецалькоатля, Мишкоатля, Миктлантекутли; не забыты нами боги-творцы Тлоке Науаке, Ометекутли, Тонакатекули. Наши женщины почитают небесных богинь новой земли: Коатликуэ, Шочикецаль, Майяуэль, Шилонен…
Мы сбросили иго ненавистного Аскапоцалько, мы покорили тепанекские города! Мы стали свободными и самыми сильными на этой земле! Наши дети получат от нас могущественнейшую страну Анауак – наш цветущий сад. Мы покорили несколько городов майя, перед нашей силой дрожат сапотеки и отоми! Мы будем идти дальше, неся веру…
И я обращаюсь к вам, мудрейшие, неужели мы должны оставить в летописях ту историю нашего великого народа, которую нас заставляли писать правители Аскапоцалько?!
– Нет! Мы напишем историю правдивую, полную горести и доблестных подвигов наших достойнейших предков! Где скажем, что мешиков справедливо вознёс Уицилопочтли над другими народами за их смелость, доблесть, трудолюбие, бесстрашие в назидание лентяям, трусливым богатым домоседам. Эта история будет учить последующие поколения храбро идти вперёд, гордиться своими предками – великими воинами! Мы должны быть тверды и разумны, тщательно записать нашу историю, а прошлые записи необходимо предать очистительному огню, чтобы они не смущали ни нас, свободных отныне людей, смело говорящих правду, ни наших потомков, которые получат в руки запись о подвигах, которыми будут гордиться и следовать! Так думаю я – тлатоани Ицкоатль! – закончив свою речь, правитель спокойно сел. Ни фигура, ни лицо не дрогнули, создавалось впечатление, что он совершенно не волнуется, как примет Совет его речь и предложение.
Так мог вести себя только человек, полностью уверенный в своей правоте.
В зале наступила тишина, уже никто не вертел головой, каждый сосредоточенно курил трубку ипостепеннопомещение затягивалось сизым дымом.
Из дальнего угла раздался голос старейшего главы кальпулли, к которому принадлежал Амантлан. Он с трудом, на не сгибающихся, больных ногах, вышел на середину комнаты, чтобы его видели присутствующие, и сказал:
– У великого народа – великая история, мудрый Ицкоатль. Её нет необходимости ни править, ни изменять. Вся наша жизнь доказывает её величие, так зачем же задавать работу тлакуилам-писцам?