Радуга над Теокалли
Шрифт:
– И я, тот, кто до сего времени говорил вам за него, я прошу вас, да постигнут его врагов недуги. Так устройте, чтобы врагов его, когда они выйдут из своих домов, постигла болезнь; устройте так, чтобы везде их преследовали невзгоды; вредите им всюду, где встретите их!
Ах-ток несколько раз вытаскивал мальчика из серебристого огня, отдавал матери, возвращал себе, все это время ребёнок спокойно спал. Когда обряд был завершён, старец устало присел на корточки, передал сына Иш-Чель, махнул рукой в сторону домашнего очага, позволяя огню вновь весело заиграть на дровах. Волшебный костёр угасал. Сияние, исходившее от мага, также постепенно таяло. Старец взмахнул рукой и потушил остатки ритуального пламени, совершив несколько круговых движений, уничтожил все следы обряда. Подождав некоторое время, пока ах-ток восстанавливал силы, Иш-Чель предложила ему разделить праздничную трапезу.
ЗАГОВОР ШОЧИ
Знахарка, получив богатые подарки за свой труд, не собиралась домой. Едва её подвезли к центральной площади, как она со всей прытью бросилась бежать к дворцу тлатоани. Отыскав в стене, окружающей сад и многочисленные дворцовые постройки, дверь, женщина условно постучала и прошептала заветное словечко-ключ. Её впустили и со всем почтением провели в покои прекрасной Шочи, которая нетерпеливо прохаживалась по комнате, изредка перебрасываясь репликами с младшей сестрой, вальяжно развалившейся на мягком ложе и жующей табак. Сёстры мгновенно повернули головы, едва знахарка вошла.
– Ну?.. – посмотрела на вошедшую Шочи, совершенно не желая скрывать нетерпение.
– Родился мальчик…
– Как же так, ты говорила, что сделаешь все… Ишто призывала жреца, роженица находилась в горячке!
– Госпожа, вы не волнуйтесь, нельзя же, чтобы люди думали обо мне, как о неумехе!
– Кто тебе позволилдумать о себе, старая? Я, что, мало заплатила?!
– Шочи, зачем ты сердишься?! Пусть старуха нам все по порядку расскажет, потом ты решишь, предала она тебя или нет, – донёсся с ложа томный голосок.
Шочи отступила от знахарки, над которой несколько минут нависала грозным коршуном, стараясь запугать старуху.
– Да, госпожа, подождите сердиться…
– А, как мне не сердиться, если все пошло не так, как нужно?!
– Госпожа, на все воля богов… – робко оправдывалась знахарка.
– А ты на что, старая?!
– Госпожа, я дала травки, она положит конец вашим мучениям, но колдовство действует медленно, а потому и незаметно.
– И сколько времени это продлится?
– Месяца три-четыре. Травка такая, что жена будет испытывать отвращение к мужу, и он не захочет её видеть. Я окурила ею весь дом…
– Но ты обещала, что ребёнок не родится! – надула губы Шочи.
– В этом, каюсь, не моя власть…
– Так ты же повитуха! Теперь у Амантлана будет сын и наследник, а что ждать моим детям?!
– А они у тебя разве есть, дорогая? Что-то не слышала… – с большим интересом сестра Шочи приподнялась с ложа и уставилась на неё.
– Нет, но ведь будут!
– Ты просто сумасшедшая: многие дети не доживают и до пяти лет, к тому же он мальчик!.. Зачем забивать себе голову ерундой?!
– Да, но я хочу все предусмотреть! Так ты говоришь, Амантлан не захочет видеть сына и не войдёт в дом своей жены?
– Конечно, госпожа моя, конечно, даже в дом не войдёт, травка и заклинания верные и сильные…
– Ага, Шочи, как же наш Храбрый Ягуар сможет войти в дом, если он в походе и не известно, когда явится! – рассмеялась младшая сестра.
Старуха испуганно заморгала и стала извиняться:
– Но я ведь не могу ничего изменить…
– Старая дура! – расстроенная Шочи опустилась рядом с сестрой и машинально взяла лист табака. Покрутив между пальцами, она не захотела его жевать и отбросила в сторону.
Знахарка так и стояла, подобострастно согнувшись.
– Ступай, старая! Мне больше ничего от тебя не нужно! – Шочи подождала, пока женщина исчезла из комнаты, и обратилась к сестре, которая с насмешкой смотрела на неё:
– Давай обратимся к Коатлантонан, нашей Змеиной Матери? Принесём ей хорошую жертву и попросим…
– Неужели эту несчастную чужеземку, которую никто никогда не видел, нужно обязательно убивать? К чему тебе её смерть?
– Амантлан должен принадлежать только мне!
– Я это уже поняла, лучше обратись к Масатеотль – оленьей богине, принеси ей жертву, и пусть она благословит твоё распутство! Но, дорогая сестра, осторожно, наш племянник Тлакаелель свято чтит закон!
– Я люблю этого мужчину!
– Пожалуйста, люби, кто тебе запрещает, но для чего убивать жену? К чему затрачивать столько сил, отвлекать богов?! Кто мешает?
– Она – его жена!
– У неё ребёнок, Амантлан будет и так искать другую женщину, он ведь мужчина, что же может помешать тебе, зная его так хорошо, снова привернуть?.. Ты же сумела убедить нашего уважаемого тлатоани, чтобы не выдавал тебя пока замуж…
– Значит, обратиться к оленьей богине… – А ты сама пойдёшь со мною к ней?
– Что ты, Шочи, мне-то зачем, это тебе нужно, – испуганно взмахнув руками, младшая сестра ловко соскочила с места, где сидела, и попыталась выскользнуть из комнаты.
Но Шочи проворно её догнала и, прижав к стене, прошептала очень убедительно:
– Только попробуй со мною не пойти, так я скажу брату, чем ты изволишь заниматься с его телохранителями!
– Ой-ой-ой! Можно подумать, что это его удивит, пусть лучше смотрит за своими жёнами!
Немного набив цену, выторговав за сопровождение драгоценное ожерелье из сверкающих белых камней, привезённых откуда-то издалека, сестрица Шочи, названная Милой Лисицей, полностью оправдала своё прозвище.
Девушка скрыла от Шочи, что сама желала посетить храм оленьей богини, а ловко провернув дело, заработала драгоценность и в случае неожиданного наказания могла с чистой совестью обвинить старшую сестру как заводилу.
Храм Масатеотль располагался несколько на отшибе, вдали от Великого теокалли. Праздники, когда к нему стекались многочисленные граждане, были редки. Это позволяло женщинам, ведущим свободный образ жизни, пробираться к храму и вымаливать у богини покровительство. Иногда из храма доносились громкие крики и смех. Но стража, патрулирующая центральную часть Теночтитлана, сразу стремилась отойти подальше, чтобы не навлечь на себя гнев своенравных жриц.