Радуга над Теокалли
Шрифт:
Уродцы, ноющие и воющие, протягивающие искорёженные, изломанные пальцы, преследовали её в ожидании пищи, а раб-тлатлакотин палкой отгонял их, задерживая смешанную толпу, катившуюся за ней. Она понимала, что все они хотятласки, осознаваемой интуитивно, на уровне животного инстинкта, как любое живое существо. Но весь вид, запах гниющих тел, жалость от безысходности, ужас от одного их присутствия отталкивали и гнали её вперёд! Иш-Чель не знала, не могла точно сказать себе, что же это было: инстинкт самосохранения или жажда освободиться от того гнетущего состояния, которое навевало общество отвергнутых.
Амантлан и Тлакаелель с безучастными лицами смотрели на человеческий зверинец тлатоани,
Психика Иш-Чель не выдержала напряжения, которое ей уготовилииз лучших побуждений сопровождавшие её мужчины. Она в какой-то момент почувствовала, как пелена опустилась на глаза. Именно темнота убрала кривляющуюся физиономию с тремя головами и ртом, в котором торчало только два гнилых зуба. Темнота дала ей удивительный мирный покой, когда тело невесомо и тебе необыкновенно хорошо.
Пустота и темнота, что может быть лучше?.. Зачем шум?.. Запах резкий и будоражащий? Зачем яркий свет, громкие голоса, зачем боль, пронизывающая тело? Зачем жизнь, когда забвение приятнее? 3ачем о чём-то думать?.. Зачем это всё?.. Уж лучше раствориться в ласковой темноте, её тягучем и ласковом забвении…
– Очнись! – требовательный и испуганный голос Амантлана доносился, словно издалека, он с трудом проникал в её сознание, но оно не хотело покидать неземной покой.
Веки затрепетали. Взгляд, мутный и встревоженный, уже готов был погаснуть от яркого света, когда Иш-Чель вынесли на воздух, подальше от животного кошмара. Но тёплые заботливые руки и встревоженный голос не давали уйти опять.
Она вздохнула, вернувшись. Ясный день не обрадовал, взгляд оставался отсутствующим, направленным в глубину сознания. Сейчас были не нужны люди, их жалость, ведь она чуть-чуть не такая, как все. Эта маленькая разница захлестнула пониманием той зыбкой границы, которая пролегла между нею и всеми людьми. Иш-Чель вновь потеряла сознание, она не слышала голос хозяина, приказывающий прислать носилки для госпожи, и как Тлакаелель, задумчиво глядя на обострившиеся черты тонкого профиля, сказал:
– Береги женщину, Амантлан, в нашем мире так мало красоты… Только смерть, всюду её грозные лики… А так хочется прекрасного!.. Приложи все силы! Я не верю, что боги позволят уничтожить это творение… Нет ничего ценнее сострадания и понимания. А она может испытывать чувства, значит, душа её не омертвела, жива, она вернет нежность, растопит и твоё огрубевшее сердце! – сказав, Тлакаелель ушёл, оставив друга ожидать носилки.
Впервые Амантлан держал женщину на руках. Тихое, равномерное дыхание говорило о продолжительном обмороке, в которое кануло сознание, пытаясь спастись от шока. Тело было тяжёлым и обмякшим, почти неживым. Круги, с отбрасываемой на них тенью густых ресниц, расползлись до половины мертвенно-бледных щёк. Он сам страдал от своей жестокости, но успокаивал себя тем, что увиденное необходимо для её спасения. Она была нужна ему, несмотря на дурной характер, упрямство и гордыню. С момента их встречи она стала камнем преткновения всех его дел и мыслей. Он не мог допустить её гибели, ибо неминуемо бы погиб сам. Для этого Амантлан и привёл её в зверинец людей!
Утро настало слишком скоро – Амантлана разбудили сообщением о вызове к тлатоани.
"Ну вот, дождался…" – мелькнула первая мысль в ещё сонной голове, – и что делать?"
Не выдавая своего беспокойства, он быстро оделся в соответствии с требованиями дворцового этикета и, собравшись с духом, уверенно сел в каноэ тлатоани. Успокаивало то, что не приказали взять рабыню, а значит, возможно, вызвали другому поводу.
Белоснежное здание дворца тлатоани встретило его яркими расписными стенами залов. Амантлан следовал в сопровождении эскорта. Внезапно из-за колонны выскользнула невысокая рабыня, она принадлежала сестре тлатоани. Амантлан остановился, сделав предупреждающий знак эскорту. С почтением поклонившись, женщина достаточно громко передала поручение:
– Моя прекрасная госпожа Шочи очень обеспокоена здоровьем ягуаров, которых вы подарили. Звери с утра никого к себе не подпускают, осмотрите их! – низкий поклон и рабыня исчезла за одной из колонн.
Амантлан вздохнул, поймав внимательный взгляд слуг. У тлатоани шпионили все – главное развлечение скучающих многочисленных жён Ицкоатля. Приглашение не несло в себе ничего необычного. Несколько лет назад Амантлан на охоте нашёл логово погибшей самки ягуара, в котором копошились шестеро слепых котят. Недолго думая, он сгрёб их в охапку, уложил в плащ и принёс домой. Они были забавны, и рука не поднялась прикончить несмышлёнышей. Ишто не пожелала оставить диких кошек у себя. Спасение пришло в образе прекрасной Шочи – большой любительницы редких подарков. Дружная семейка перекочевала под прохладные стены дворца тлатоани в ласковые женские руки его сестры. Звери подросли, были очень избалованны, поэтому свободы перемещения их пришлось лишить, ограничив большим вольером, но по ночам дикие кошки честно отрабатывали своё содержание – лучших сторожей, которыхк тому женевозможно подкупить, трудно было найти. Звери слушались и подпускали к себе только хозяйку и кормивших слуг. Исключение делалось ещё для Амантлана, которого они считали вожаком. Он тоже был привязан к ним и часто навещал. Ягуары позволяли ему кормить себя с рук и ластились к нему, забыв о своей природе. Посетив вчера Шочи, Амантлан не зашёл к зверёнышам. Отклонить приглашение, сказанное при слугах, невозможно, поэтому после беседы с тлатоани предстоит зайти в вольер.
Правитель Теночтитлана ждал в маленькой комнате рядом с огромным залом, гдепроходил совет вождей Анауака. Когда Амантлан вошёл, Ицкоатль задумчиво курил свёрнутые листья табака, такую же трубочку он предложил и своему гостю.
Выждав положенную паузу, тлатоани обсудил с вождём ягуаров его намеченный поход в земли тарасков, которые долгое время не желали покоряться силе Анауака. Амантлан расслабился, решив, что этот вызов обычная встреча перед походом, но, внезапноправитель задал вопрос, которого военачальник так боялся:
– Мне сказали, а я не поверил, что ты привёл в Теночтитлан редкую женщину? – под внимательным взглядом Верховного оратора нельзя было юлить.
– Да, я захватил, но…
– Все необычное находится в нашем дворце. Почему же пленница у тебя?
– Она моя женщина.
– Амантлан, что не соответствует привычным для нас явлениям, нужно дарить правителю или богам.
– Я совершил проступок по незнанию.
– У тебя будет время покаяться и исправить содеянное.
– К сожалению, нет.
– Ты отказываешься отдать рабыню своему правителю?
– Эта женщина не может быть отдана, она по истечению года подарит мне ребёнка, тлатоани.
– Ты женился на рабыне?
– Завтра будет совершён обряд.
– Ты хорошо подумал, Амантлан? Насколько известно, у тебя были другие планы. Ты так легко с ними расстался?
– Я слишком долго ждал, боги распорядились иначе.
– Думаю, твоя рабыня действительно красива, если смогла пленить моего военачальника. Она сделала то, что не удалось моей сестре. Как собираешься поступить с Шочи? Говорю с тобой, как друг. Ты хорошо подумал?