Радуга над Теокалли
Шрифт:
Оставался только один вопрос – почему Кинич-Ахава хотел, чтобы она бежала с ним? Зачем он ей это предложил? Но был при этом так холоден…
Ведь там, в землях майя, снова ждала смерть, стоило кому-то из жителей Коацаока её узнать, а не узнать было невозможно. И бывший муж, она ещё несколько раз про себя повторила "бывший", пытаясь привыкнуть к новому для неё звучанию и смыслу, знал, насколько опасно возвращение домой. Так зачем Кинич-Ахава хотел забрать её с собою?!
Хотя, какое ей дело до желаний Кинич-Ахава? Вот ведь глупая! Он для неё теперь только родственник, дальний-дальний, далёкий-далёкий, мгновенная тень из прошлой жизни, которая смутила покой и исчезла. Она теперь даже не Иш-Чель, не живое воплощение богини! Она – жена предводителя ягуаров Амантлана – Золотое Пёрышко Колибри! И нет ей никакого дела до планов Кинич-Ахава, и нечего бояться разоблачения, вспоминая о проваленной миссии к богу Чаку. Хватит! Довольно! Богиня Радуги подарила ей новую жизнь, она больше не будет копаться в прошлом! Оно умерло там, на высохшем водопаде.
Шочи было скучно. Её уже не интересовало служение оленьей богине, общие праздники Анауака; не радовали душу и мелкие распри жён царственного брата, стычки между сёстрами. Все это было буднично и привычно, как съесть плод сочного томата. Она терпеливо ждала обещанного Ицкоатлем, свято веря, что вот-вот тлатоани объявит о новой свадьбе, Шочи даже и ритуальный наряд приготовила, поручив лучшим мастерицам расшить кайму на свадебной рубашке и юбке. Узор девушка подбирала долго, тщательно продумывая, как должны располагаться вышитые символы. Некоторое время занял выбор цветов для свадебных гирлянд, украшения стола и комнаты новобрачных, постели, и самое главное – её чудесных длинных волос, которые она разделит на три части. Девушка решила, что каждую прядь будет обвивать яркая душистая гирлянда. Её не пугала тяжесть цветов – попробовав сделать свадебную причёску, Шочи осталась довольна – она тянула голову назад, делая осанку ещё более гордой.
"Пожалуй, я буду самой красивой невестой, да что там невестой! Самой красивой женой Ицкоатля!" – улыбалась девушка, оставшись довольна своим видом, отразившимся в медной пластине, – "Никто не сможет сравниться с моей красотой! И куда всем этим индюшкам до меня!"
Но прошла неделя, за нею месяц, и четвёртый уже был на исходе, а Ицкоатль не только не объявлял о своём намерении взять в жены ещё одну свою сестру, но и забыл к ней дорогу! Стоило Шочи появиться у его покоев, как царственный брат сказывался страшно занятым. То у него какой-то совет, то он спешит на охоту, то Тлакаелель опять пришёл с новым проектом. Нужно сказать, Шочи не терпела племянника, будучи натурой чрезвычайно своенравной и дико свободолюбивой, она раздражалась каждый раз, слыша о новом законе, вводимом советником тлатоани, ведь любое, даже незначительное правило, призвано было регламентировать жизнь граждан, а следовательно – ущемляло и её интересы.
Два месяца Шочи старалась вести себя соответствующе. Она прекратила всякое кокетство с противоположным полом, длительное время проводила в храме Змеиной матери, принося более чем щедрые дары, не было никаких вспышек ярости, когда она могла исхлестать нерадивого раба плёткой или палкой за нерасторопность. Словом, сестра Ицкоатля вдруг изменилась, стала другой – внешне, но внутри неё клокотал, угрожая в любой момент взорваться, вулкан сдерживаемых страстей, который, как и Попокатепетль, грозил известить о своём гневе грохотом и клубами чёрного дыма. И всему виной был тлатоани, её царственный брат Ицкоатль. Всё чаще глаза красавицы начинали раздраженно блестеть. Едва сдерживая себя, девушка до крови искусывала губы, только чтобы вокруг говорили о том, как она хороша, скромна и приветлива, а, следовательно, достойна быть женой самого тлатоани.
Однако временами ей стало казаться, что союз с правителем – плохая идея. Ведь в её понимании брак – это обязательно итог отношений двух любящих людей, а у них они совсем не напоминали ни страсть, ни любовь. Внезапные вспышки желания, спровоцированные ею, никак нельзя было назвать любовью, да и что её ждёт в этом браке? У Ицкоатля три жены. Шесть наложниц. Разве он будет уделять ей достаточно внимания? Нет. В этом она была уверена. И то ли дело – положение сестры тлатоани в царственной семье, где она стояла особняком, имела право на различные шалости – брат, скрипя зубами, закрывал на них глаза, правда, наказывая сурово, но Шочи оставалась свободной в своих поступках… А жены брата были связаны обычаями, правилами, нормами поведения, им больше запрещалось, нежели разрешалось! И это всё благодаря племянничку Тлакаелелю – реформатору! Нужно ли ей это?.. Только из-за положения… Выйдя замуж за Ицкоатля, она не опустится, став чьей-то женой, не потеряет своего статуса, не лишится мужа в какой-либо войне.
А царственный брат всё не шёл. Шочи уже утомила неизвестность, да и усмирять дикие порывы ей становилось уже невмоготу. Девушка установила для самой себя срок – неделю она ещё обождёт, а уж потом…
"Потом" наступило быстрее. Нерадивая рабыня слишком небрежно расчёсывала её волосы, а может, просто был повод… и всё, что терпела Шочи четыре месяца, выплеснулось в ту же секунду. На крик несчастной прислужницы, избиваемой сестрой тлатоани, сбежалась едва ли не вся дворцовая прислуга. Шочи с трудом оттащили от женщины и уложили на ложе. Милая Лисица со страхом отпаивала темпераментную сестру, решив никого к ней не подпускать, пока та не успокоиться.
О скандальном происшествии тут же было доложено тлатоани. Ицкоатль невольно поморщился, выслушав перепуганного слугу, сообщившего об очередном скандале на женской половине дворца – не вовремя, ох, не вовремя Шочи сорвалась! И это сейчас, когда он обдумывал такую наиважнейшую проблему для всей страны, когда перед ним стояла сложнейшая задача – как решить вопрос нехватки рабов для ежедневных жертвоприношений. Их количество резко уменьшилось, об этом ему поспешили доложить обеспокоенные жрецы Уицилопочтли и Тлалока – богов необходимо было питать, чтобы жизнь не прекратилась, чтобы гнев их не обрушился на головы ацтеков в виде засухи, заморозков, голода или ещё каких-нибудь катаклизмов. А всё из-за многочисленных договоров о мире и дружбе между покорёнными городами! Военные походы вносили свою лепту, но это был маленький ручеёк, который не мог питать столь большую реку…
На помощь пришёл Тлакаелель, он предложил еженедельные смертельные бои между городами-государствами, даже название придумал – Цветочные войны – такое многозначное, поэтичное… Цветы и кровь. Одно слово – шочи, но два значения, да ещё какие содержательные! Цветы – прекрасное творение природы, дар богов, ласкающий глаз совершенством линий, будоражащий чувственность разнообразием ароматов. Кровь – бесценная влага, дающая жизнь всему на земле, поддерживающая равновесие хрупкого мира человека, а нектар цветов – пища богов… Он повторял это название и наслаждался красотой звучания, удивительно точно переданной многозначностью подобранных слов, их философским смыслом, яркостью. Ицкоатль думал.
Были ещё предложения – передвинуть границу Анауака дальше на юг, затем потеснить сапотеков, вторгнуться в земли майя… И тут сестра устроила скандал! Теперь ему нужно идти, отрываясь от столь важного вопроса, и решать внутрисемейные проблемы.
"Ох, Шочи, вопросы государства куда важнее тебя!"
– Наш тлатоани принял решение? – спросил Тлакаелель, сочувствуя царственному дяде, и злясь, что столь важное решение может быть отложено по вине скандальной женщины.
– Думаю, пока столь удобное предложение может подождать. Нашим воинам нужно проявить расторопность и больше захватывать в плен, а не убивать противников на месте, они должны думать не только о своей славе, но прежде всего о наших богах! Если каждый воин Анауака приведёт десять пленников, сдержав свою палицу, и подарит их Уицилопочтли или Тлалоку, то наши теокалли ещё долго не будут испытывать недостатка в живой крови! К тому же, подумай, Тлакаелель, о сапотеках и майя, мне кажется, мы недостаточно ещё продвинулись в этом направлении. И… прервёмся, я вынужден уделить сейчас внимание своей семье!
Тлакаелель скрыл разочарование за вежливой улыбкой и удалился. Ицкоатль же, взяв первую попавшуюся плётку, направился к женским покоям, твёрдо решив наказать скандалистку.
В комнатах сестры было уже тихо и пусто. Шочи в одиночестве сидела у выхода в сад и наблюдала за полётом пёстрых бабочек. Ицкоатль пересёк комнату, легко постукивая плёткой по ноге. Его интересовало, как отреагирует сестра на знакомый звук.
Но Шочи даже не пошевелилась. Странное поведение девушки, граничащее с неуважением к его царственной персоне, рассердило тлатоани, и он, подойдя к ней ближе, слегка хлестнул её по плечу. Привлечь внимание не удалось. Пришлось обойти Шочи и встать перед нею, лишив её возможности любоваться бабочками.