Радуга Шесть
Шрифт:
— Ну вот, мой друг, тебе решать, — сказал Попов, похлопывая по атташе-кейсу, все еще лежащему на коленях Фюрхтнера.
Немец обдумывал решение еще с полминуты.
— Я видел деньги, — сказал он наконец к полному восторгу Дмитрия Аркадьевича. Фюрхтнер поднял пачку тысячных банкнот и перелистал их как пачку игральных карт, перед тем как положить обратно. Далее он написал записку и положил ее внутрь кейса.
— Вот имя. Мы будем с ним, начиная... с позднего вечера, полагаю. На твоем конце все готово?
— Американский авианосец находится в восточной части Средиземного моря. Ливия позволит вашему авиалайнеру пролететь над ее территорией без помех, но не допустит пролета любых военных самолетов НАТО, преследующих вас. Вместо этого их военно-воздушные силы обеспечат прикрытие и потеряют вас из-за ухудшившихся метеорологических
— Мы все обдумали, — заверил его Ганс.
Попов задумался на несколько секунд. Но он будет удивлен, если они сумеют даже подняться на борт самолета, не говоря уже о том, чтобы прилететь на нем в Африку. Проблема с «миссиями» вроде этой заключалась в том, что, как бы тщательно ни было отработано большинство ее деталей, эта цепь будет определенно не прочнее ее самого слабого звена, а прочность этого звена слишком часто определялась другими людьми или случайностью, что было еще хуже. Ганс и Петра верили в свою политическую философию, и подобно тому, как раньше люди настолько верили в свои религиозные убеждения, что шли на самый абсурдный риск, они делают вид, что планируют эту «миссию». При этом они полагались на свои ограниченные возможности — и, если называть вещи своими именами, их единственным ресурсом было стремление подвергнуть мир жестокому насилию. Многие люди поступали таким же образом, заменяя надежду ожиданием и знание — верой. Они готовы действовать наугад, полагаясь на случайный шанс, — один из своих смертельных врагов, тогда как настоящий профессионал примет все меры, чтобы полностью устранить его.
Таким образом, структура их веры была, по сути дела, попыткой действовать вслепую или, возможно, мчаться вперед в шорах, что лишало этих двух немцев всякой возможности объективно смотреть на проходящий мимо мир, к которому они отказывались приспосабливаться. Но для Попова реальным смыслом этого была их готовность доверить ему деньги. Сам Дмитрий Аркадьевич вполне успешно приспособился к изменившимся обстоятельствам.
— Ты уверен в этом, мой друг?
— Да, уверен. — Фюрхтнер закрыл кейс, набрал комбинацию на замках и положил его на колени Попова. Русский принял на себя ответственность с надлежащей серьезностью.
— Я буду бдительно охранять их. — По всему пути к моему банку в Берне. Затем он протянул руку: — Желаю удачи и прошу быть осторожными.
— Danke. Мы добудем информацию, которая тебе нужна.
— Мой наниматель очень в ней нуждается, Ганс. Мы полагаемся на тебя. — Дмитрий вышел из машины и пошел обратно в направлении терминала, где он возьмет такси и поедет в свой отель. Интересно, когда Ганс и Петра начнут действовать? Может быть, уже сегодня? Нет, подумал он, ведь они считают себя профессионалами. Молодые идиоты.
Сержант первого класса Гомер Джонстон вынул затвор из винтовки и осмотрел нарезку внутри ствола. Десять выстрелов несколько загрязнили ее, но мало, и в стволе перед патронником он не заметил следов эрозии. Их и не следовало ожидать до тех пор, пока он не сделает примерно тысячу выстрелов, а пока через канал ствола прошло всего пятьсот сорок пуль. И тем не менее через неделю ему придется начать пользоваться оптико-волоконным прибором для проверки нарезки, потому что семимиллиметровый патрон «ремингтон магнум» создавал высокую температуру при стрельбе, а излишне высокая температура сжигала ствол немного быстрее, чем ему хотелось. Через несколько месяцев ему придется заменить ствол, утомительное и достаточно сложное дело даже для такого искусного оружейного мастера, как он. Трудность заключается в необходимости точно совместить ствол со ствольной коробкой, после чего потребуется примерно пятьдесят выстрелов на стрельбище с известной дистанцией, чтобы убедиться, что выстрелы попадают в цель с нужной точностью. Но это пока в будущем. Джонстон побрызгал на мягкую тряпочку небольшое количество состава, удаляющего нагар, и шомполом прогнал тряпку через ствол. Тряпка вернулась обратно грязной. Он снял ее с шомпола и повторил процесс шесть раз до тех пор, пока последняя тряпочка не вернулась совершенно чистой. Следующей тряпкой он высушил нарезку исключительного по качеству ствола «Харт», хотя состав «Брейк-фри» и оставил тончайший — толщиной не более одной молекулы — слой силикона на стали, который защищал ее от коррозии, не меняя
Он любил свою винтовку, хотя удивлялся тому, что никак не назвал ее. Созданная техниками, делающими снайперские винтовки для Секретной службы США, семимиллиметровая «ремингтон магнум». Ее ствольная коробка изготовлена для спортивных соревнований по стрельбе, она была оснащена исключительным по качеству стволом «Харт» и десятикратным телескопическим прицелом «Леопольд Голд Ринг». Все это размещено на безобразном прикладе из кевлара — дерево было бы гораздо красивее, но оно со временем коробилось, тогда как кевлар был мертвым пластиком, химически инертным и не поддающимся воздействию ни сырости, ни времени. Придет время, и кто-нибудь спроектирует лазерное оружие, думал Джонстон, и, возможно, тогда это повысит точность этой винтовки, изготовленной вручную. Но пока ничто не способно на подобную точность. На расстояние в тысячу ярдов он мог попасть тремя последовательными выстрелами в круг диаметром четыре дюйма — для этого требовалась не только винтовка. Это означало, что необходимо принимать во внимание силу и направление ветра, чтобы компенсировать отклонение пули. Для этого также требовалось контролировать дыхание и нажим пальца на двойной спусковой крючок с тягой в два с половиной фунта. Закончив чистку винтовки, Джонстон поднял ее и отнес на место в оружейной камере, где поддерживалась постоянная температура и влажность, и бережно поставил винтовку в отведенное ей гнездо. Затем он вернулся в казарму. Мишень, в которую он стрелял, лежала на письменном столе.
Гомер Джонстон поднял ее. Он выстрелил три патрона на расстояние четыреста метров, три на пятьсот, два на семьсот и последние два на девятьсот метров. Все десять пуль попали в силуэт головы на мишени, что означало мгновенную смерть от всех десяти при попадании в голову живого человека. Он стрелял только теми патронами, которые снаряжал сам: пули «сьерра» весом 175 гранов с выемкой в головной части и обтекаемой хвостовой, выстреливаемыми из ствола зарядом в 63,5 грана бездымного пороха IMR 4350, что, по его мнению, было лучшей комбинацией для этой винтовки. Пуля пролетала до цели на расстоянии 1000 ярдов за 1,9 секунды. Ужасно долго, особенно при стрельбе по движущейся цели, думал сержант Джонстон, но изменить это было невозможно. Чья-то рука опустилась на его плечо.
— Гомер, — произнес знакомый голос.
— Да, Дитер, — ответил Джонстон, не отрывая взгляда от мишени. Он был полностью сконцентрирован на происходящее в его зоне. Жаль, что сейчас не охотничий сезон.
— Сегодня ты стрелял лучше меня. Тебе повезло с ветром. — Любимое оправдание Вебера. Для европейца он разбирался в оружии очень хорошо. Это было все, что можно сказать о нем.
— Я все твержу тебе, что полуавтоматический механизм не посылает пулю в головную мишень как надо. — Оба выстрела Вебера на расстояние 900 метров были не очень, едва задели край мишени. Они нанесли бы человеку тяжелую рану, но не убили его мгновенно, хотя их засчитали как попадания. Джонстон был лучшим снайпером в «Радуге», даже превосходил Хьюстона в хороший день примерно на половину толщины волоска на женском лобке, признался себе Гомер.
— Мне хочется сделать свой второй выстрел быстрее тебя, — сказал Вебер. И это закончило их спор. Солдаты были такими же преданными своему оружию, как своей религии. Немец намного превосходил Джонстона в скорости стрельбы, стреляя из своего безобразного снайперского «вальтера», но его винтовка не обладала точностью, присущей винтовкам со скользящим затвором, и к тому же немец пользовался патронами с меньшей скоростью. Оба снайпера уже много раз обсуждали этот вопрос за кружкой пива, и ни один не отступал от своей точки зрения.
Как бы то ни было, Вебер похлопал по своей кобуре.
— А как насчет пистолета, Гомер?
— Хорошо. — Американец встал. — Почему бы и нет? — Пистолеты не были серьезным оружием для серьезной работы, но с ними можно позабавиться, и к тому же за патроны здесь не нужно платить. Вебер стрелял из пистолета примерно на один процент лучше Джонстона. По пути к стрельбищу они прошли мимо Чавеза, Прайса и остальных, возвращающихся со своими «МР-10», перешучиваясь друг с другом. Очевидно, сегодня у всех был удачный день на стрельбище.