Радуйся, пока живой
Шрифт:
Заманчивая идея настолько быстро овладела массами, что уже на следующий день в Москве начались карнавальные шествия с раздачей бесплатного пива и разбрасыванием в толпе тампонов с крылышками.
…Егоров от души веселился, наблюдая за очередным умопомрачением москвичей, но ему стало не до смеха, когда услышал о наглом нападении на загородную базу «триады». Черную весть доставил Су Линь, явившийся в офис без предупреждения. Держался он, по обыкновению, беззаботно, но в улыбке проскальзывала горечь.
— А что говорит Догмат Юрьевич? — поинтересовался Егоров.
— В
— Почему?
— Смертельно напуган. Его куда-то увозили, он вернулся только вечером. Надо ждать, пока очухается.
Су Линь рассказал кое-какие подробности. Повару Джолаю удалось сделать несколько снимков и спрятаться от преступников в котельной. Бандитов было четверо, две женщины и двое мужчин. Действовали они вполне профессионально, но все же, по почерку, — это не чекисты. Слишком малочисленная группа и не предъявляли никаких официальных документов. Конечно, добавил Су Линь, сейчас все так перемешалось, что трудно отличить порядочного человека от негодяя, но суть не в этом. Суть в том, что, похоже, организация засвечена.
Китайцу совсем не удалось поспать в минувшую ночь, но выпив кофе с коньяком он немного ожил.
— Могу я быть с вами откровенным, Глеб?
— Конечно. Ведь мы же друзья.
Китаец поблагодарил его коротким кивком.
— Знаете, как это бывает… Сперва одно, потом другое. Много планов, много надежд. Никогда нельзя забывать о тщетности человеческих устремлений, не правда ли?
— Полностью согласен… Вы полагаете, ваши люди свернут программу «племянник»?
Су Линь не удивился его проницательности.
— Думаю, да. Но это не так просто. Много сил и средств потрачено, а взамен ничего. От ликвидации Зенковича никто не выиграет, а проиграют все. — Китаец разложил ладони на поручнях кресла, изображая недоумение. — Неважно, что искали налетчики на даче, но совершенно очевидно, что кто-то подбирается к Прыгуну. А мы даже не знаем, какие сведения они получили от доктора. «Витамин» не любит рисковать. Они избавятся от Левы, потому что он стал опасен. На этом моя карьера в России закончится, но пострадает и ваш бизнес, Глеб. Вложенные деньги не окупятся, затея с урановыми разработками… не осуществится.
— Плевать, — неискренне сказал Егоров. — У вас есть какие-нибудь предложения?
Су Линь отпил коньяка, посмаковал во рту, проглотил и запил холодным кофе. Он собирался с мыслями, что было на него не похоже. Обычно он приходил с готовым решением.
— То, что я скажу, Глеб, наверное, покажется вам странным. Надеюсь, вы поймете меня правильно.
— Не сомневайтесь, дорогой друг.
— Мне жалко Зенковича, я не хочу, чтобы с ним случилась беда. Когда-то он спас мне жизнь, причем без всякой для себя корысти…
— Да, да, я помню… Вы несколько раз об этом упоминали.
Су Линь заулыбался, потер ладошки.
— Ценю ваш юмор, Глеб. Знаете, у русских мне особенно дорого, что вы серьезные и веселые сразу вместе. Я правильно сказал?
— Почти.
— Это редкое сочетание, редчайшее. Сердечная доброта обыкновенно приводит к печали,
— Я об этом не задумывался, — признался Егоров.
— Так вот, вернемся к бедолаге Зенковичу… Я хочу его спасти.
На этот раз Егоров ответил твердо:
— Это невозможно.
— Почему же, очень возможно. Если вы захотите помочь. Я понимаю, он не спас вам жизнь и вы не испытываете к нему чувств, какие испытываю я, но у этого дела есть другая сторона.
— Внимательно слушаю.
— Представьте такую картину, Глеб. Два, три, четыре паука сплели сети, но у них общая добыча. Пауки тянут в разные стороны, паутина рвется, добыча ускользает. Не достается никому. Добыча достается кому-то постороннему, кто помог ей ускользнуть.
Егоров не любил, когда китаец переходил на иносказания. Его побасенки большей частью не выдерживали критики, но сегодняшняя была не так уж плоха.
— Дважды в одну реку не вступают.
— Философия, Глеб. В жизни еще как вступают. Извините за сравнение, даже презерватив, если хорошенько простирнуть, можно использовать десять раз.
Китаец расшалился, и Егоров снисходительно улыбнулся.
— Как же вы себе это представляете? Я имею в виду не стирку презерватива.
— Ничего хитрого. Если им занялись органы, они тоже обязательно придут к мысли, что Зенковича следует убрать.
Как говорил один ваш вождь, нет человека — нет проблемы. Правильно я сказал?
— Да, он так говорил. В анекдотах.
— Если на него положила глаз какая-то мафия, его постараются перекупить. Значит, надо сделать его недосягаемым и для тех, и для других.
— Каким образом?
Су Линь осушил очередную рюмку, будто заправский пьяница. Он волновался и не скрывал этого.
— Скоро выборы… Пусть Лева станет кандидатом в президенты… Подождите, Глеб, не смейтесь… Убить племянника или даже министра — это несложно. Это проще пареной репы. Я правильно сказал?.. Убить кандидата в президенты — это большая политика. Там совсем другие правила. Наши будут долго думать. Остальные пауки тоже выплюнут добычу. Убить политика такого ранга, все равно что отнять последнюю игрушку у народа. Это безнравственно. Разве не так?
— Почему вы пришли ко мне, а не к своим?
— Я приходил.
— Не послушали?
— Нет.
Егоров смотрел на маленького мудрого озорного китайца со смешанным чувством уважения и жалости. Су Линь его огорошил. То, что он предлагал, отдавало мистикой. Что им руководило? Не романтическая же, в самом деле, мужская дружба или, прости Господи, чувство морального долга?
Прожив такую жизнь, какую прожил, Егоров, естественно, стал законченным циником и не верил в духовные ценности, имевшие хождение в дореформенную эпоху. Образованный человек, когда-то на досуге он почитывал и классику и получал удовольствие, погружаясь в пучину благородных роковых страстей, но ему в голову не приходило соотносить их с нынешним временем и с той человеческой особью, которая выкристаллизовалась в результате рыночных мутаций.