Радуйся, пока живой
Шрифт:
Самозванец Зенкович прижался к одной из стен, утырился между деревянной поломанной тарой, его силуэт отчетливо выделялся в скудном рассеянном свете, лившемся из зарешеченного полуокна.
— Вставай, козлина, — сипло распорядился Санин. — Еще придется ответить на пару вопросов.
— А потом? — робко донеслось от стены.
— Потом — суп с котом, — Санин придвинулся ближе и теперь хорошо различал сытое белое лицо ненавистного кота-ворюги.
— Говори быстро, кто твой хозяин?
Лева закопошился и встал в полный рост.
— Разве вы не знаете?
— Я знаю, ты скажи, — рыкнул Санин. Прикинул: стрелять не годится. Достал десантный
— Почему вы хотите меня убить? — спросил Лева, и в его голосе удивленный полковник не услышал страха. Уныние, да, но не страх.
— Я не убийца, — в глазах у Санина начинало двоиться, надо спешить. — Я исполняю приговор.
— О чем вы? Чей приговор?
— Ни финти, подонок. Приговор твоей бывшей родины… Повторяю вопрос: кто хозяин? Кто тебе платил?
— У меня нет хозяина… Поймали, накачали наркотой. Делал, что требовали. А как иначе? Жить-то хотелось… Но вреда никому не причинил. Никому конкретно.
— Кто поймал?
— Китайцы… Это долгая история. Если желаете, все могу написать на бумаге.
— Сверху кто вел?
— Серегин… его уже убрали… Шамширов из президентской администрации. Хмельницкий… Егоров раскручивал пропагандистское обеспечение… Других не знаю, — Лева добросовестно перечислял и незаметно, как ему казалось, передвинулся к двери. Он уловил, что жуткий маньяк-преследователь не совсем здоров, кровит и покачивается на одной ноге, как цапля. Слабый огарок надежды затеплился в мозгу. Если еще чуть-чуть взять влево, а потом неожиданно рвануть…
— Даже не думай, — угадал его замысел Санин. — Бежать некуда. Добегался.
— Но за что? Если вы не сумасшедший, предъявите обвинение.
— Обвинение тебе? — Санин попытался вернуть себе кураж, не получилось. Свинцовая навалилась усталость, такого с ним не случалось давным-давно, разве что… Потребовалось усилие, чтобы перебороть апатию… а ведь еще предстояло ткнуть ножом, закидать тушу ящиками… да что же это такое! — Обвинение? — повторил он удивленно. — Ты, скотина, соки сосал из народа, который тебя вспоил, вскормил — этого мало?
— Не сосал, — слабым эхом отозвался Таракан. — Из меня сосали, кто хотел, но не я. Я…
Санин сделал шаг вперед, напряг руку: хватит! Происходящее напоминало скверный анекдот.
И в ту минуту, когда Леве оставалось жить с гулькин нос, сзади, в неплотно прикрытой двери произошло шевеление и звонкий, напряженный женский голос произнес:
— Остановитесь, полковник! Послушайте меня, пожалуйста.
Не оглядываясь, угадал — Лиза Королькова, будь ты неладна!
— У тебя что, капитан, месячные начались? Нервишки шалят?
— Нет, все в порядке… Возьмите, пожалуйста, телефон, Иван Романович на связи.
Она стояла за спиной, но близко не подходила, Санин оценил ее осторожность. Ярость, которая в нем бушевала, могла толкнуть на неадекватное движение. А что такое? Семь бед — один ответ. Эту заносчивую пигалицу он обязан научить уму-разуму.
Повернулся, сказал:
— Давай.
Лиза кинула мобильную трубку. Санин поймал, прижал к уху. Услышал знакомый, размеренно-учтивый голос Самуилова.
— Паша, обстоятельства изменились. Команда: отбой. Не поздно еще?
Санин сорвался на бестактность.
— Как понять, Иван Романович? Там же моих хлопцев ухлопали.
— Скольких?
— Не знаю.
— Посчитаешь, доложишь. Все подробно доложишь, Паша. Выполняй.
— Есть, —
— Не делайте этого, Павел Арнольдович! — услышал за спиной будто ангельский голосок. Проклятая вертихвостка!
Лева Таракан замер будто в столбняке. Он отлично понимал: жизнь его висела на волоске, мимо этого раскоряченного, с растрепанной головой человека и мышь не проскочит. Когда услышал слова «полковник», «капитан», малость воспрял духом: свои, офицеры, не должны своевольничать, сперва снимут дознание и все прочее, — теперь летучая надежда испарилась. Какие там свои, какое дознание! О чем ты, Левушка? Это же Россия-матушка, не Булонский лес. Сюда за человеком приходят не служители Фемиды, а его собственный рок. И все же на краю небытия Лева нашел-таки нужные слова. Сказал твердо, без дрожи:
— Я такой же русский мужик, как и ты, полковник. Просто загнали в угол… Что ж, мочи, раз очередь подошла. Одним придурком больше, одним меньше, какая разница?
Санин помедлил, грязно выругался, сунул нож в чехол, попер к двери. Лизы будто не видел.
На дворе присел на приступочку, закрыл глаза… Почувствовал деликатное прикосновение к плечу.
— Давайте перевяжу, Павел Арнольдович.
Поглядел — у нее в руках медицинский пакет. С горечью отметил, как все ловко получается у настырной оперши. Как из воздуха выскакивают то пистолет, то телефон, то перевязочные материалы. В затуманенном сознании Санина со скрипом проворачивалось огненное колесо, может быть, земная ось.
— Знаешь, девочка, — произнес он, борясь с дурнотой, — ты Светика чем-то напоминаешь. Ее я тоже не успел урезонить. Она сама себя урезонила, пьяная разбилась вдребезги. Возьми себе на заметку.
— Не насмерть, Павел Арнольдович. Она выживет.
— Откуда знаешь?
— В больницу звонила… Потерпите, будет немного больно…
Прежде, чем отключиться, он ей поверил…
Вместо эпилога
Из сообщений «ИТАР-ТАСС»:
«21 августа. Вчера в концертном зале им. Чайковского состоялся организационный съезд нового политического движения „ЗАКОН ПРЕВЫШЕ ВСЕГО“. Проведены выборы руководящих органов, а также избран председатель „ЗПВ“, которым стал министр МВД господин Зенкович. В заключительном слове, поблагодарив собравшихся за доверие, г. Зенкович, в частности, отметил, что новая политическая сила готова сотрудничать с любой партией или движением, разделяющим демократические принципы и стоящим на страже прав человека, кроме фашистов, коммунистов и других радикальных организаций. В конце вечера состоялся праздничный концерт, в котором приняли участие Людмила Зыкина и депутат Государственной Думы Константин Боровой».