Рагнарёк. Книга 1
Шрифт:
— Покажи нам эти врата, Антор, — встрял Эйнар. — Покажи — и клянусь богами, мы навсегда закроем их!
— Если бы все было так просто. — Я покачал головой. — Путь в мой мир проходит там, куда не ступить ни смертному, ни даже сильнейшему из ваших богов. Но если Сивый падет, я смогу запечатать врата — и тогда ни один из лишенных смерти больше не сможет отыскать дорогу сюда, в Мидгард.
— Ты складно говоришь, Антор. — В голосе Рагнара вновь прорезалось сомнение. — Но откуда мне знать, что это не очередная ложь лишенных смерти? Как я могу верить тебе?
— Я
— Много ли тебе будет пользы от войска хоть в десять тысяч воинов, — проворчал Рагнар, — если ни один из них не сможет пойти за тобой к твоим… вратам?
— Тот, кто называет себя конунгом Сивым, всегда недооценивал смертных. — Я поднялся на ноги и отряхнул с коленей налипший снег. — Я не хочу повторять его ошибок. Рагнарёк близится, и на моем пути непременно встанут те, кого не одолеть силой оружия — но Сивого и лишенных смерти мы победим вместе. Ты со мной?
На этот раз молчание продлилось так долго, что я уже почти перестал ждать от Рагнара ответа. Он переводил взгляд с меня на остальных и обратно, не говоря ни слова… Но из его глаз понемногу уходили и злоба, и отчаяние. Потерявший всякую надежду молодой воин уступил место тому, кого чуть ли не с самого детства учили править. Перед Рагнаром вновь замаячила надежда если не вернуть опустевшие и безжизненные острова Эллиге, то хотя бы поквитаться с убийцами отца и собрать под своими знаменами всех выходцев с севера. Наверняка он уже просчитывал все наперед — включая пару-тройку запасных планов. И все же без меня ему не победить. Как и мне без него.
— Ты убил моих людей, ярл. — Рагнар вновь посмотрел на изрубленные мертвые тела на дороге. — Но это была славная смерть. И никто из них теперь не сможет выдать твою тайну… Никто! — повторил он, повернувшись к остальным. — Поклянитесь всеми богами, что ни один из вас не расскажет того, что слышал здесь.
— Клянусь! — в один голос отозвались воины, которые бежали с нами с Барекстада.
— Клянусь. — Вигдис склонила голову. — Если такова твоя воля, конунг.
— Клянусь! — глухо произнесла Айна. — Но как бы тебе не пришлось пожалеть о своем решении.
— Клянусь. — Эйнар нервно усмехнулся. — Уж лучше быть твоим другом, ярл, чем лишиться головы.
— Клянусь… — Злата потерла отбитое саблей плечо. — Как так-то, братик?.. Я ж тебя совсем малого помню… А оно вон как, оказывается…
Похоже, мне предстоит еще один непростой разговор. Но позже. Сейчас есть дела и поважнее даже восстановления доверия в семье.
— Ты всегда был хитер, как сам Локи, ярл. — Рагнар собрал все силы и все-таки поднялся на ноги — сам, без чьей-либо помощи. — Но если люди князя своими глазами видели, как ты пал в бою…
— К
— Что ты хочешь сказать, ярл?
Довольно многое. Разумеется, ни Рагнар, ни кто-либо еще из северян не знает, что в моей очередной гибели люди Мстислава приняли, так сказать, непосредственное участие. И у меня еще будет достаточно времени, чтобы рассказать все в подробностях. Но уж точно не здесь, на большаке.
— Думаю, нам стоит поспешить в Вышеград, конунг. — Я взглянул Рагнару через плечо — туда, где в последних лучах заходящего солнца на фоне неба темнела верхушка княжеских хором. — Нужно собрать людей.
Глава 16
Неспокойно стало в Вышеграде. Вроде и свеев поганых из соседа-Каменца выгнали, и от булгар отбились, и с Червенем, и с Уромом да Товиром хоть худая, а дружба теперь — все одно неспокойно. Больно много народу понаехало… Да какого! Как еще не развалился терем княжий от дружин чужих — а все лезут! А вчера аж из самой Прашны черти принесли. Человек сто, да еще полста, и князь с ними. И не князь даже — князенок, отрок совсем, годков семнадцать. А глянет — так душа в пятки и уйдет! Никак, беглый, если холопы не врут. Из дому удрал, да сюда, в Вышеград и пожаловал… Будто звал его кто, татя разэтакого!
— Велес, батюшка, защити…
Путята тяжело вздохнул и снова потянулся за кружкой. Такая кручина навалилась, что даже хмель не берет. А ведь думал: вот сгинул бы Антор, что со свеями из-за моря пришел, так сразу и заживет — и Вышеград-батюшка, и весь чин купеческий, и он, Путята Тужирич. Больше всех от ярла конунгова натерпелся, столько зла через него принял — не счесть! И батогов на вече получил, и с Ратибором Тимофеичем дружбу испортил, да и потом не лучше. Уж на что поганый человек Антор был — а не из робких. И конунг своему перечить не боялся, и даже князю. Мстиславу Радимичу, соколу ясному. А самого Путяту так и вовсе рукавицей латной едва не попотчевал.
А как ушел на Залит-острову князю меч Руевитов добывать, так и пропал. Будто услышал Велес его, Путяты, просьбу, да и исполнил. И радоваться бы — а никак. Только хуже и стало. Свеи волком смотрят, да князья воду мутят. Вроде и признали Мстислава Радимича промеж собой старшим — а все каждый свое гнуть норовит. А тот, что с самой Прашны — хуже всех. Даром, что молод еще, а нрава крутого. И дружина его супротив вышеградской разве не втрое больше. Как бы не вышло чего…
— Чего, Путята, невесел? Чего нос повесил?
Третьяк… И чего пожаловал? Будто не видит — погано человеку! Иначе разве стал бы Путята из-за стола княжьего выходить, да в сенях сидеть? Не захмелел ведь, обиды ни на кого не затаил…
— А тебе какое дело? — огрызнулся Путята. — Иди, куда шел!
— Да погоди ты… — Третьяк с кряхтением опустился на лавку. — Чего лаешься? Разве я тебе худого когда делал?
— Запамятовал, никак? — Путята усмехнулся и снова приложился к кружке. — Сам со свеями лобызался, меня едва не собакой кликал. А как сгинул ярл конунгов — так снова тебе Путятка друг? Так, выходит?