Рагу из лосося
Шрифт:
Мне казалось, что земля, обрушившись, вдруг резко падает из — под моих ног. Падает и разбивается на мелкие кусочки. Когда я заговорила снова, то не узнала свой голос — настолько он был чужой.
— Если все сходится и вы верите грязным писулькам неизвестно от кого, почему Дима до сих пор не арестован? Почему ты его не схватишь — может, тебя даже повысят в звании после такого подвига? Зачем ты явился сюда и несешь весь этот бред?
— Я уже сказал, что не хочу его арестовывать. Видишь ли, я… Наверное, мне сложно будет объяснить… Возможно, я без раздумий арестовал бы его, не получи этого письма. Но анонимка все портит. Я слишком ясно вижу, что кто-то очень хочет свалить все на Фалеева. Кто-то очень хочет, чтобы твоего Диму арестовали.
— Я так понимаю, что у меня нет выбора.
— К сожалению, нет.
— И если я не соглашусь, ты арестуешь Фалеева.
— Сегодня же вечером.
— Мне странно, что в квартире убитой найдены отпечатки его пальцев. Я уверенна, что Дима даже не знал эту самую Клеопатру Рогожину!
— Твой Дима любит выпить. Когда мы беседовали с ним после убийства Сваранжи (сразу после того, как труп был найден), я угостил Фалеева коньяком (хороший, «Хенесси», кажется, он очень любит этот коньяк) и снял отпечатки пальцев с его стакана. Своей дуростью и любовью к выпивке Фалеев сам вырыл себе могилу.
— И ошибки быть не может? Это действительно его отпечатки?
— В мире не существует двух идентичных отпечатков пальцев! По — моему, это известно даже ребенку! Так что ты мне скажешь? Какой будет ответ?
— Положительный. Все равно у меня нет выбора. Я расскажу все, что знаю.
Киреев улыбнулся. Я — нет.
— Давай сядем в мою машину, хотя бы. Неудобно здесь говорить.
Развалившись на мягком кожаном сидении моей дорогой машины («лексус» последней модели, стоил Димочке прилично), Киреев заявил:
— Классная у тебя тачка! Крутая. Должно быть, выгодно спать со звездой.
— Совсем не выгодно. Звезды не такие богатые, как о них думают.
— Зато все сдвинутые — это точно! Пообщался я тут с некоторыми звездами — у самого крыша поехать может! Амбиции, высокомерие, хамство, наглость — и все это на пустом месте! А нервы такие больные — просто кошмар! И все поголовно — наркоманы или алкоголики. Твой Фалеев, говорят, скорей алкоголик. Или по совместительству наркоман?
Его болтовня порядком действовала мне на нервы. Я отъехала от стоянки, проехала вниз по шоссе и через некоторое время остановилась в безлюдном, тихом переулке между новостроек, где можно было спокойно поговорить. Я закурила, предложила сигарету Кирееву. Он отказался. Нетерпеливо передернул плечами:
— С чего ты начнешь?
— С начала. Вернее, не с начала, а с убийства на Дмитровском шоссе. Я была в том доме…
— Я знаю. Я нашел там и твои отпечатки.
— Но я…
— Стакан из — под коктейля во время концерта Димочки с Розалией, помнишь? Наш первый разговор. Ты так распереживалась, что совершенно не смотрела по сторонам. Когда ты ушла из бара, я купил твой стакан у бармена, между прочим, за 20 долларов. Порядочная сволочь, этот бармен, я тебе скажу!
— Знал, что я там была… И молчал?!
— А что, должен был орать? Я проверял твою искренность. Ждал, когда ты скажешь сама.
— Лживая сволочь!
— Грубое оскорбление. И незаслуженное, притом. Мы с тобой не настолько близки, чтобы так друг друга оскорблять! Лучше продолжай дальше. Когда ты там была?
— В районе десяти вечера. В 21.50, кажется…
— Ты застала Рогожину мертвой?
— Живой. Настолько живой, насколько может быть жив человек, с ножом, воткнутым в горло. Она хрипела и умерла почти у меня на руках. Я видела ее смерть! Я до сих пор не могу прийти в себя от этого! Когда я вошла в комнату, она пыталась ползти по полу… А нож торчал у нее в горле… Потом она захрипела… Потом хлынула кровь, черный поток крови, и она умерла…
Я замолчала, видя, что мой рассказ вверг Киреева в некое легкое обалдение. Так выглядит человек, начинающий понимать, насколько ему повезло. Затянувшись сигаретой, продолжила свой рассказ:
— Я поехала к ней потому, что знала об ее отношениях с Сергеем Сваранжи. Хотела поговорить с ней, расспросить. Я надеялась, что Сваранжи мог рассказать ей что — то, проливающее свет на причину, по которой его убили…. Но я совсем не рассчитывала, что наткнусь на такое.
Я рассказала Кирееву все. О встрече с Алексом Назаровым в ресторане, о том, как Назаров принял меня за еще одну жертву шантажиста — Сваранжи, о том, как, не став его разубеждать, я добыла адрес Рогожиной, о том, как Алекс Назаров бросил меня на полдороге и умчался куда-то после телефонного звонка и о том, что от стоянки возле дома отъехала машина Алекса и как я узнала эту машину. Еще о том, что долг за проигрыш в казино Димы достался по наследству не любовнице Сваранжи, а Вал. Евгу. И о том, что Вал. Евг согласился подождать с выплатой, пока Димочка не подпишет контракт с Викторовым. Я умолчала только о том, что Димочка приехал очень поздно и я не поверила, что он просто ездил по улицам. Еще о рубашке, об увиденном пятне… Я сказала, что когда я вернулась домой в жутком состоянии, Димочка был дома. Что он провел дома весь вечер, а если и ездил по улицам, то минут сорок, не больше. Я делаю такой вывод, так как знаю Димочкины привычки. И еще рассказала, что для того, чтобы Дима не увидел мою панику, сразу заперлась в ванной. Киреева мой рассказ потряс!
— Это просто невероятно! — так и сказал он, — а кто звонил Назарову? Он объяснил этот звонок?
— Алекс сказал, что звонит его поставщик наркотиков, Доминик, и он срочно едет за дозой. Он действительно был в очень плохом состоянии.
— Удивительная откровенность между знакомыми!
— Все знают, что Алекс употребляет наркотики. В этом нет никакой тайны. Ему не было смысла скрывать.
— Ты рассказываешь так, что Алекс Назаров становится подозреваемым номер один.
— Я рассказываю правду. Но он вызывает подозрения и у меня. Все это может быть простым совпадением. К примеру, Алекс мог наткнуться на умирающую и сбежать в ужасе, так же, как сбежала я. Тем более, что он знал: я еду следом за ним. Может, он хотел просто поговорить с ней без свидетелей, вот и воспользовался звонком, чтобы приехать раньше меня. Я не знаю, как все это было. Я утверждаю только одно: то, что я видела его машину.
Откинувшись на спинку сидения, Киреев молчал. Мне захотелось нажать на газ и мчаться, сломя голову… Только я не знала, куда.
— Между прочим, — я заговорила очень медленно, растягивая слова, — у Димы действительно есть такая привычка. Когда у него депрессия и он думает, что весь мир против него, он любит сесть за руль и мчаться в никуда. Я много лет прожила с ним и он всегда так делал. Сейчас у него депрессия. Дима не может прийти в себя после смерти Сваранжи. Не определенное будущее, не все хорошо с карьерой… Викторов тянет с подписанием контракта. А тут еще Вал. Евг. со своими деловыми встречами встает поперек горла… Это могло его добить! И Дима вполне мог ездить по улицам!
— Ты сама не веришь в то, что говоришь. К тому же, ты способна на все, чтобы его выгородить.
— Хорошо, тогда откуда Дима мог знать, что в тот день подруга уйдет на работу именно в 9 вечера?
— Он мог узнать график работы подруги.
— Кстати, а что она говорит? Вы ведь допросили ее, так? И что?
— Ничего. Она молчит. Наверное, ничего не знает или не хочет сказать.
— Столько лет прожила с Рогожиной бок о бок и ничего не знает? Дай мне ее телефон! Я позвоню ей и поговорю. Вдруг она расскажет мне то, что никогда не скажет вам. Согласись — одно дело — здоровенный мент в форме при исполнении и совсем другое — женщина, умная, с которой можно поговорить по душам в непринужденной обстановке.