Рагу из лосося
Шрифт:
— Кто тебе сказал?! Кто….
Закричав не от ужаса, от отвращения (мне придется видеть его, говорить, а я не смогу), я вырвалась из комнаты и упала, споткнувшись о порог входной двери. Свернув в сторону от дороги, я помчалась вперед, пробираясь сквозь стволы деревьев…. Мимо в безумной какофонии кружились сосны, ночь и лицо… Я узнала дорогу к хвойной аллее по запаху, по очертаниям. Кажется, земля под ногами стала ровней…
Дальше все произошло очень быстро. Честно говоря, я мало что помню. В тот момент, когда я вышла из леса на хвойную аллею, совсем близко я увидела два узких горящих круга.
Туман становился прозрачным и кусками застывал в воздухе. Голоса приближались, вибрировали в голове резким звоном. Когда они приблизились совсем близко, я поняла, что, наверное, прихожу в себя. Оба были до боли знакомы.
— Никуда я не буду звонить! — резко сказал первый, и в этих нервных интонациях я узнала Вал. Евга, — она и так натворила достаточно дел. Случайность, говорю тебе… простая случайность….
— Машину на огромной скорости, ночью, в лесу, на пустынной дороге ты называешь случайностью, идиот?! — в этом вопле был весь Димочка, весь его артистический темперамент, — и вообще, как она могла узнать? Как узнать?!
— Сам ты идиот! Надо меньше шляться! Да тут полно всяких людей, и ночью, и днем! Пары приезжают. И Назаров со своими бабами тоже тут ошивается… Простая случайность, я тебе говорю. Ведь не произошло ничего страшного. В местной полиции тоже считают… да и как теперь найдешь…
Голоса кружились в голове, поднимая невыносимый трезвон…. Наконец они стали отдаляться — все дальше и дальше… Наверное, именно так выглядит смерть…. Или не смерть, но близко к тому… Приходить в себя страшно… Так страшно… Разлепив веки, я поняла, что мир вокруг раскалывается на куски от нестерпимой боли. Прямо в лицо бьет холодный и резкий свет. Белый… И потолок — как белое облако. И стены тоже белые…. Бледное лицо перед моими глазами выглядит так страшно, что кажется — я умираю. В мозг снова пытается заползти темнота. Мне хочется отодвинуть ее рукой, но это невозможно. Нет ни мира, ни меня, ничего нет… Собрав волю в кулак, распахиваю глаза…
— Господи, Ри, как ты меня напугала!
Дима наклоняется совсем близко. Под глазами у него черные круги. Я различаю собственное тело, вытянутое в длину и накрытое простыней. К моей левой руке что-то прикреплено. Я пытаюсь дернуть, но Димка с криком перехватывает мою руку.
— Любимая, осторожно! Это капельница. Осторожней, не вытащи иглу. Медсестра сказала, что скоро снимут. Ри, ты меня видишь? Ты слышишь меня, Ри?
Интересно, что ему сказать? За что мне дана эта боль — открыть глаза и что-то ему сказать? Почему я в больнице? Зачем?
— Что со мной произошло?
— Любимая, успокойся. Ты в больнице. Все будет хорошо.
И без тебя знаю, что в больнице, идиот! Я спросила не об этом!
— Ты пришла в себя, солнышко? Можешь говорить? Тебя чуть не сбила машина. Вернее, сбила, только немного.
— Как это — немного?
— Ну, ты выскочила на шоссе…. Машина ехала на полной скорости… и ты должна была под нее попасть, но поскользнулась на земле и упала — лицом вниз, как бы отскочив от пути следования машины, и поэтому автомобиль тебя не задел. Ты упала о землю, ударилась виском о дерево и потеряла сознание. Так что все обошлось благополучно!
— Ничего не понимаю! Я вышла — на какое шоссе?
— Вернее, не на шоссе, это я так сказал… На дорогу турбазы, хвойная аллея… основная трасса турбазы, по ней все время машины ездят. Ты должна была выскочить прямо под колеса, но упала, поскользнувшись…. Так и осталась лежать…
— Кто меня нашел?
— Я. Я бежал за тобой следом, пытался остановить, хотя это было нелегко.
— И ты видел машину?
— Видел, только плохо разглядел. Машина пронеслась на страшной скорости. Я успел только заметить, что она темная, с узкими зажженными фарами. Больше ничего. К сожалению, номер не разглядел. В полиции меня сразу об этом спросили.
— В полиции?
— Я видел, как ты упала… Видел машину… Я сразу же вызвал полицию. Мне показалось, что тебя сбили. Ты лежала неподвижно.
— Значит, меня хотели убить?
— Я не знаю… Наверное, нет…. Но эта машина появилась так неожиданно… прямо на тебя.
— То есть ты так считаешь! А что тебе сказали в полиции?
— Они сказали, что это могла быть простая случайность. На турбазе отдыхает много людей. И потом, здесь есть домики, в которые пары приезжают на время. Такие скрывают, что приехали с кем — то. В полиции считают, что поэтому машина не остановилась.
— Водитель видел, что я упала?
— Не знаю. Было темно. Да, наверное, видел.
— О чем вы шептались с Вал. Евгом? И куда ты хотел звонить?
— Ты все слышала, да? — Димочка покраснел, — по правде говоря, я хотел позвонить Кирееву, с которым ты в последнее время так часто общалась. Я считаю, что все это выглядит странно: ночь, пустынная местность, ты в одиночестве, на дороге, в расстроенных чувствах, и вдруг откуда-то появляется неизвестная машина, да еще и на огромной скорости… Я считаю, за тобой следили…
— Кто?
— Откуда мне знать?
— А Вал. Евг. так не считает?
— Нет. Он говорит, что это была случайность. Но нервничает больше обычного. Похоже, он за тебя страшно переживает.
— А ты?
— О чем ты говоришь! Ты же знаешь, что ты — вся моя жизнь!
— Неужели? — это короткое слово — вместо оглушительного крика о том, что… Что кричат в таких случаях? Уезжаю, ухожу, не будет больше ни любви, ни проклятий, ничего не будет, что я не позволю — так…. Но мне не удается произнести ни слова и с глухим стоном я откидываюсь на подушку.
— Я люблю тебя, Ри. Я все тебе объясню. Прости меня. Это нелепая случайность. Ри, Ри-и-и…
Потолок, стены. Тяжесть в голове. Непосильная мне тяжесть. Я не хочу — жить.
— Я люблю тебя, только тебя одну! Все остальные ничего в моей жизни не значат!
Прижаться бы лицом к теплому родному плечу и ощутить трогательную защиту рук. Но я не прижмусь. Я уже привыкла — возрождаться из пепла. Димка плакал, уткнувшись в мое одеяло. Мой крест — обрекающий вести эту войну. Войну с тупой головной болью и с тем, что…. Любовь — воспаленная рана с обугленными краями. Признак того, что я проиграла эту войну.