Ракетный гром
Шрифт:
— Ты это скажи генералу Гросулову, а потом я посмотрю на выражение твоего лица...
— Сергей, неужели он и на этот раз ружье, а мы антабки?
— Не знаю. Слушал меня как будто с интересом, потом сказал: «Я тут новый человек, погоди с экспериментами». Я ему сказал, как ты сейчас: «Надо, товарищ генерал, смотреть в оба». Он постучал пальцами по столу и говорит: «Хочешь ко мне в штаб, заместителем начальника штаба, должность полковничья? Приказ быстро поступит». Посмотрел бы ты, комиссар, на выражение моего лица. Заикаться начал, еле выговорил: «Б-бла-го-да-рю за до-доверие, но от части не отрывайте».
— И ты действительно не согласился?
— Что ты, Степа, конечно, нет... Разве можно сейчас уходить, вот освоим новые эрпурсы... — Он начал рассказывать, как прошли сборы командиров частей, какие лекции читали, что видели и что изучали из новой техники, какую он оставил записку генералу Гросулову.
— Честно говоришь?
— Честно.
— Так и сказал: от части не отрывайте?
— A-а, вон ты о чем! Так и сказал, Степан.
— А Гросулов что?
— Сказал: подумай.
— Не соглашайся, тверди одно: не отрывайте, не отрывайте. Там ты пропадешь. А здесь хорошие люди. Не-ет, там пропадешь. Потом, кто такой зам? Никто! Половина человека, командир не командир, комиссар не комиссар, а так, в виде некой прокладки, на которую давят и сверху и снизу. — Бородину хотелось сказать о замах что-то такое, что вызвало бы у Громова испуг, по крайней мере, жалость к замам. И он говорил, говорил о том, была бы на то его, Бородина, воля, он вообще упразднил бы эти должности, ибо замы на практике или превращаются в исполнителя того дела, которое обязан выполнять сам начальник, или ничего не делают при хорошем командире, а человек, который ничего не делает, неизбежно превращается в объект подковырок и насмешек остряков. Он говорил до тех пор, пока Громов не воскликнул:
— Чего ты на себя наговариваешь? Ты тоже заместитель!
Крыть было нечем, и Бородин, поняв, что несет чепуху, махнул рукой.
— Два ноль в твою пользу. — Его калмыцкое лицо вдруг потемнело, и он засопел, словно ребенок, который вот-вот заплачет. — Ладно, будем считать, что замы — отличные люди, нужные! Но ты все-таки не уходи от нас. Партийное собрание готовим, открытое, пересмотрим соцобязательства, осилим новую технику. К боевым пускам подготовимся вовремя. Так все настроены. — И у ворот придержал Громова: — Поезжай домой, прими ванну, отдохни. Ох и посвежеешь! Поезжай, машину сейчас вызову, позвоню в гараж из проходной будки. Завтра, Сергей Петрович, полную картину получишь, как мы тут жили без тебя.
— Уговаривать ты мастер, — заметил Громов.
Повестка дня партийного собрания не выходила из головы: Узлову не хотелось, чтобы Шахов в своем докладе говорил о нем как о передовике учебы. Раньше, еще до замены ракетных установок новыми, его взвод был передовым. В сущности, он и сейчас имеет лучшие показатели в освоении РПУ-2 и его взвод по-прежнему считают «маяком». Слово «маяк» почему-то всегда пугало Узлова, а сейчас тем более, ибо борьба за освоение новой техники только начинается. «Дима, ты полегче со мной, полегче, инженер! Не поднимай на пьедестал, лучше о других доброе слово скажи».
Рядом с Узловым шел Цыганок. Костя что-то рассказывал о Тоне. Узлов отвлекся от своих мыслей, услышал:
— Каждую ночь снится, мучает поцелуями, так мучает, что приходится бегать в умывальную комнату и обливаться холодной водой... Рапорт думаю подать, товарищ лейтенант, насчет отпуска. Если не дадите, вызову сюда, поженимся, будете платить накладные расходы на свадьбу. — усмехнулся Цыганок. — На ефрейторскую зарплату не разгуляешься! Разве лишь посмотришь в «Голубом Дунае» на дядю Мишу! Он машет полотенцем на солдат, словно на мух: киш отсюда. Ему надо продавать водку, а солдат пьет квас. Грошовые напитки! — воскликнул Цыганок и опять напомнил о рапорте.
— Хорошо, я поддержу вашу просьбу. Вот произведем боевые пуски — и поезжайте, — сказал Узлов и приумолк.
Когда взвод объявили отличным и потом, когда на Доске отличников появилась его фотография, он воспринял это как должное и не очень задумывался над своим новым положением. Но прошло несколько дней, и он почувствовал, будто все время кто-то смотрит на него.
Странное чувство! До того он, Узлов, и не задумывался, кто и как на него смотрит, кто и что о нем думает, какую получит он оценку на занятиях. Была обыкновенная армейская жизнь, повседневная, будничная, и он что-то делал, составлял конспекты, посещал командирские занятия, различные кружки — все было обыкновенно и просто, а главное — никакой робости и боязни!
Узлов не заметил, как Цыганок отошел от него. Он поискал его взглядом, вдруг увидел маленькую фигурку ефрейтора, перегнувшегося в открытое окошко коммутаторной. Цыганок что-то говорил телефонистке Кате. У нее стройная, будто выточенная фигурка, за что ее и нарекли «солдатом-рюмочкой». Она стояла на какой-то подставке, и Узлов видел Катю по пояс. На ней было форменное платье, которое очень шло ей. Дмитрий заметил даже наушники, розовая дужка которых лентой окантовывала ее темные волосы. Катя тоже увидела Узлова, помахала ему и, оттолкнув Цыганка, спрыгнула с подставки, захлопнула окно.
— Вот и поговори с такой, — обидчиво сказал Цыганок, подойдя к Узлову. — Живого человека дичится, ты с ней как с цивилизованной, а она, как дикарка, окно закрывает. — Цыганок пожал плечами, вздохнув, сказал: — И зачем только красивых девушек посылают в армию? Они же могут взбудоражить все наше войско, — засмеялся он. — Такая, как «солдатик-рюмочка», может влюбить в себя не только старослужащего солдата, у которого все перегорело от тяжких трудов и нарядов, но и робота! И у железяки застучит сердце.
— Что, нравится? — спросил Узлов, тоже улыбаясь.
— Толк-то какой! Был бы я офицер!.. В казарму, что ли, приведу! Пашка Волошин сразу заголосит: «Константин, ты устав читал?»
— Ничего, немного осталось, месяц-два, и к своей Тоне поедете.
— Терплю, товарищ лейтенант, как монах, терплю...
— На собрании-то выступите? — поинтересовался Узлов.
— А как же! — оживился Цыганок. — Мне нельзя теперь молчать. Я готовлюсь вступить в партию. Старший лейтенант Малко обещал дать рекомендацию, говорит, что я вполне созрел. Так что на собрании я обязательно выступлю...
— О чем думаете говорить?
— О командирах взводов...
— Да? Интересно! — удивился Узлов.
— Не знаю, как это получится, но я скажу. — Цыганок открыл дверь клуба, пропустил Узлова вперед, сам задержался на улице.
...Сцена была увешана схемами, графиками и диаграммами. Возле стола, покрытого красной материей, одиноко стоял старший инженер-лейтенант Шахов. Он с таким вниманием рассматривал разноцветные таблицы, что даже не слышал, как подошел к нему Узлов. Таблицы были знакомые. «Разрабатываю математический расчет устойчивости среднего результата при реализации сокращенной учебной программы, — вспомнил Узлов недавний разговор с Шаховым. — В основу этого расчета положены показатели твоего взвода, Дмитрий».