Ракетный гром
Шрифт:
Малко выскочил из кабины, поднялся в кузов. В бинокль он увидел дальний пригорок, цепочку солдат, отличил сержанта Добрыйдень, фамилия которого всегда вызывала у него внутренний смех: «Добрыйдень... звучит как приветствие: Вася, добрый день».
Он снова сел к Цыганку в кабину:
— Как же! А вот так, высоты берут коллективом, равномерно. Мой взвод в смысле специалистов щербатый, как старый дед. — Он засмеялся, засмеялся и Цыганок. — Разве рядового Виктора Гросулова вы назовете настоящим оператором? Далеко ему до настоящего специалиста!
— Согласен, товарищ старший лейтенант...
— У меня такая идея, — помолчав, сказал Малко. — Надо хороших специалистов равномерно распределять по взводам, тогда не будет у нас отстающих подразделений, тогда пусковые установки освоим одновременно... Вот об этом думаю сказать на партийном собрании. — Малко наклонился к Цыганку: — Советуюсь с тобой как с передовиком учебы. Как моя идея, годится?
— Годится...
— А ты пошел бы ко мне во взвод?
— На место Виктора?
— Да... Заявление в партию когда подашь? Третий год служишь, вполне созрел.
— Я, в партию?! — удивился Цыганок.
— Твой портрет на Доске отличников, ты лучший оператор, что ж спрашивать! Седлать коня — и в путь-дорогу. Примем.
Малко опять поднялся в кузов. Цыганок посмотрел в зеркало: на щеке след ожога, темные быстрые глаза и упрямый, чуть скособоченный рот. Да, служит он последний год, осенью уедет в Одессу. Там Тоня, Рыжая Щучка, ждет, мастер по плаванию. Последний... Как-то и в голову не приходило, что достоин быть в партии. Действительно, за спасение колхозного стада от огня наградили часами, действительно, фотокарточка на Доске отличников части, действительно, освоил специальность механика-водителя (Пашка Волошин прицепился: «Давай да давай»). Но все это для него обычное: «Шло, вот и пришло, не просил же я часы». Оказывается, в партию созрел. Лейтенант Узлов этого не заметил. А вот этот, старший лейтенант с синими влажными глазами, очень стройненький, точь-в-точь как гвоздик, и подвижный как ртуть (даже сидя в кабине, он то и дело ерзает на сиденье), увидел в нем достойного для партии человека. «Вот вы какой, товарищ старший лейтенант, — подумал Цыганок. — Совсем неплохо появиться в Одессе коммунистом, сказать Тоне: я партийный, ты со мною не шути... Совсем неплохо».
— Ну как, пойдешь? — спросил Малко, открывая флягу с водой.
— В партию? — Цыганок увидел в зеркало, как вздернулась его голова, будто бы это не он сам, а кто-то другой, осанистый и сильный.
— Ко мне во взвод оператором?..
— A-а. Надо подумать, товарищ старший лейтенант. Отпустит ли сержант Добрыйдень...
— Приказ командира полка будет...
— Добрыйдень не согласится. И потом, если узнает лейтенант Узлов о моем согласии, он три шкуры с меня сдерет. Тогда голого вы меня сами не возьмете, товарищ старший лейтенант... Вот в партию я бы пошел, если вы серьезно говорите, что я достоин...
— И о партии, товарищ Цыганок, серьезно говорю. С этим ведь не шутят. — Малко открыл дверцу, поднес к глазам бинокль. — Соколики шарят, придется дальше ехать, заводи!
Выскочили на равнину. Дорога уперлась в посевы. Цыганок развернул вездеход и остановился. Подошли солдаты. Малко сказал:
— Сержант, полезай в кабину, я сам буду наблюдать. Механик-водитель, держать к пастбищам!
— Он думает принимать мена в партию, — работая рычагами, сказал Цыганок сержанту и покрутил выразительно рукой, — соображает, корректирует жизнь на ходу! Теперь я понимаю, почему сына генерала Гросулова определили в его взвод. — Цыганок скосил взгляд на сержанта, которого он частенько называл по имени: — Понял, Вася?
— Разве тебя поймешь. Костя? При чем тут сын? Компота не будет. — Добрыйдень имел привычку любое нарушение по службе называть компотом. — Сегодня к старшему лейтенанту приехала жена. Едва зашла в комнату, и тут сигнал срочного сбора. Надо же такому случиться. Молодая жена, красивая, очень красивая и маленькая дочурка...
— Ты видел?
— Если бы не видел, не говорил. Теперь она сидит одна и ждет... Когда мы вернемся — неизвестно... Я ему говорю: товарищ старший лейтенант, почему вы не отпросились у замполита? Отпустил бы. Он отвечает: «По двум причинам: во-первых, члену партийного бюро неудобно отказываться, во-вторых, дело касается жизни командира. Поняли, говорит, товарищ Добрыйдень?».
Цыганок уловил в тоне сержанта нотки укора и вспылил.
— Да ты что, Вася! — крикнул он. — Товарищ Малко — золото! Он со штабной работы на взвод пошел! — И погодя немного начал сокрушаться о том, что всю жизнь его. Цыганка, понимают не так. Он стремится к лучшему, а получается «не кругло, наперекосяк». И рассказал случай, как подсунул ночью ребятам под одеяло обмундирование, чтобы оделись заранее, потому что знал: намечается тревога.
— Наш взвод раньше всех прибыл в артиллерийский парк. Потом сам же командир взвода лейтенант Узлов по загривку мне: нарушил внутренний распорядок.
Цыганок заметил глубокий овраг, рванул рычаг, дал левый поворот. Теперь вездеход пылил по дороге. Вести машину стало легче. И оттого, что было легко управлять, Цыганок пришел в ярость:
— Как дети, катаемся по полю! Ветерком обдувает. Разве это поиск!
Малко приказал остановить вездеход. Солдаты снова ушли осматривать местность, рассыпавшись в разные стороны. Ушел и сержант Добрыйдень. Цыганок опять остался вдвоем с Малко. Он проверил тормоза, измерил горючее: бензину было много. Но от этого Цыганку не стало легче: ему казалось, если он пойдет искать — обязательно обнаружит командира. Малко смотрел в бинокль, тревожился не меньше, чем Цыганок.
— Заводи машину!
– крикнул Малко и вскочил в кабину. — Поехали! Увеличь скорость. Вот так и держи... Теперь вправо. Хорошо! Левый поворот. Отлично! Теперь к той высотке. Понимаешь, товарищ Цыганок, смотрю в бинокль, вижу: идет он. Протру глаза — нет, показалось. Понимаешь... всякие мысли приходят.
Вернулись на место, где высадили солдат. Малко вытер платком лицо, сказал:
— И все же будем искать, будем!
Подошел сержант со своей группой, сели в кузов. Снова вездеход тронулся: то в одном, то в другом месте степи вырастало хвостатое облако пыли. Вспыхнет и уляжется на разогретую землю.
Бинокль переходил из рук в руки. У Малко устали глаза, покраснели, и он уже не доверял своему зрению, сипло произносил:
— Вы сами, сами, у меня туман в глазах.
Михаил Сергеевич Водолазов настороженно следил за водителем: порой казалось, парень вот-вот рванет баранку и видавший виды «газик» перевернется на крутом повороте. Но Савушка, кряхтя и покусывая нижнюю губу, вел машину сносно. На минуту в душе Водолазова возникло теплое, щекочущее удовлетворение: не кто иной, а он сам обучил Савушку шоферскому делу. «Повозился, однако, не зря, водит машину». И невольно вспомнил доктора Дроздова Владимира Ивановича, который много труда вложил, чтобы вылечить Савушку. Дроздов уволился из армии, но остался жить в Нагорном, пишет научный труд о долгожителях.