Рама II. Научно-фантастический роман
Шрифт:
Борзов встал, оставаясь за столом.
— Закройте дверь, Браун, — спокойно ответил он. Дэвид Браун хлопнул скользящей дверью. — А теперь выслушайте. Меня совершенно не волнует, кого вы там знаете. Этой экспедицией командую я. И если вы станете и дальше вести себя как примадонна, постараюсь, чтобы вы никогда не ступили ногой на поверхность Рамы.
Браун попритих.
— Я требую объяснений, — не скрывая враждебности, объявил он. — Я старший ученый-специалист экспедиции и отвечаю за информацию о ней в прессе. Чем же вы можете объяснить, что оставляете меня на борту „Ньютона“, отправляя внутрь Рамы девятерых космонавтов?
— Я
— Но летающие зонды уже выполнили эту задачу, — перебил его Браун.
— Такагиси так не считает, — возразил Борзов. — Он говорит, что…
— Дерьмо этот ваш Такагиси. Он будет ныть, пока не докажет, что каждый квадратный сантиметр Рамы II неотличим от Рамы I. Вы же видели результаты, полученные зондами. Неужели у вас остаются сомнения…
Дэвид Браун смолк, не договорив. Генерал Борзов, холодно глядя ему в глаза, барабанил пальцами по столу.
— Быть может, вы наконец разрешите мне закончить? — сказал Борзов и подождал еще несколько секунд. — Независимо от вашего мнения, — продолжил командир, — доктор Такагиси считается на Земле главным специалистом по Раме. Не вздумайте утверждать, что вы знакомы с обликом корабля лучше японца. Все пятеро космических кадетов нужны мне для технических работ. Идут оба журналиста… не только потому, что они не могут дублировать работу друг друга: дело в том, что сейчас внимание всего мира приковано к нам. Наконец, я считаю, что для успешного руководства экспедицией мне следует хотя бы раз войти внутрь Рамы, и намерен сделать это не откладывая. И поскольку методиками предусмотрено, что на начальном этапе экспедиции вне Рамы должно оставаться не менее трех членов экипажа, нетрудно сосчитать, кто…
— Вы не обманете меня, — вновь перебил его настырный Браун. — Я-то понимаю истинные причины вашего выбора. Да, командир, вы состряпали логичное объяснение, почему меня нет в первой группе. Но по-настоящему дело не в этом. Вы мне завидуете, Борзов. Не можете пережить, что весь мир считает подлинным руководителем экспедиции меня, а не вас.
Командир секунд пятнадцать молча глядел на Брауна.
— Знаете, Браун, — наконец проговорил он, — мне жаль вас. Вы и в самом деле человек одаренный, но ваше мнение о себе куда как превосходит ваш талант. И не будь вы таким… — на этот раз сам Борзов умолк, не договорив фразы. Он поглядел в сторону. — Кстати, поскольку я знаю, что вы сейчас броситесь в свою комнату докучать жалобами кому-либо в МКА, имейте в виду: в отчете службы жизнеобеспечения рекомендовано избегать вашего сотрудничества с Уилсоном из-за той враждебности, которую вы старательно проявляете друг к другу.
Глаза Брауна сузились.
— Значит, вы хотите сказать, что Николь де Жарден в официальной бумаге выделила Уилсона и меня.
Борзов кивнул.
— Ну и сука, — пробормотал Браун.
— Вечно кто-то да виноват, только не доктор Браун, — улыбнулся Борзов своему оппоненту.
Дэвид Браун повернулся и направился к выходу.
Генерал Борзов приказал откупорить к банкету несколько бесценных бутылок вина. Командир был в великолепном настроении. Франческа придумала отличную вещь. Космонавты сдвигали
Доктор Дэвид Браун на банкет не явился. Он оставался в своей каюте, а остальные одиннадцать членов экипажа пировали, насыщаясь домашней курятиной и отварным дикорастущим рисом. Франческа неловко заметила, что Брауну не по себе, но, когда Янош Табори шутливо вызвался проверить здоровье американского ученого, поспешно добавила, что доктор Браун хотел побыть в одиночестве. Янош и Ричард Уэйкфилд, перехватив несколько бокалов вина, болтали с Франческой, тем временем на другом конце стола шла оживленная беседа между Реджи Уилсоном и генералом О'Тулом о близящемся бейсбольном сезоне. Николь сидела между генералом Борзовым и адмиралом Хейльманом и внимала воспоминаниям обоих миротворцев о временах, последовавших за Великим хаосом.
Когда с едой было покончено, Франческа с извинениями поднялась и на несколько минут исчезла вместе с доктором Такагиси. Когда же они возвратились, итальянка попросила всех повернуться к большому экрану. Выключили свет, и на экране появился Рама, видимый снаружи. Только перед ними был отнюдь не привычный серый цилиндр. На этот раз изображение было ярко раскрашено с помощью подпрограмм преобразования изображения. Черный цилиндр был покрыт золотисто-желтыми полосами и напоминал какую-то физиономию. В мгновенно воцарившейся в комнате тишине Франческа начала:
Тигр, о тигр, светло горящий В глубине полночной чащи, Кем задуман огневой Соразмерный образ твой.
По спине Николь де Жарден пробежал холодок, Франческа начала следующую строфу:
В небесах или глубинах Тлел огонь очей звериных…
„В конце концов весь вопрос в том, — думала Николь, — кто создал этот гигантский корабль? Кто… и знать это куда важнее для нашей судьбы, чем знать, почему он создан“.
Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами Гневный мозг, метавший пламя?
Сидевший напротив генерал О'Тул тоже был заворожен чтением Франчески. Ум его вновь сражался с той же фундаментальной проблемой, что смущала его с того дня, когда он впервые приступил к подготовке экспедиции. „Боже мой, — удивлялся он. — Какое место эти рамане занимают в Твоей вселенной? Создал ли Ты их прежде, чем нас? Тогда они в известном смысле наши кузены? Зачем Ты послал их сюда? Зачем сделал это сейчас?“
А когда весь купол звездный Оросился влагой слезной, Улыбнулся ль, — наконец, Делу рук своих Творец? [30]30
У.Блейк. Тигр
Когда Франческа закончила чтение стиха, воцарилось недолгое молчание, за которым последовал взрыв аплодисментов. Она любезно выразила признательность доктору Такагиси за участие в обработке изображения. Японец ответил смиренным поклоном. Потом поднялся Янош Табори.
— Я хочу от имени всего экипажа поблагодарить вас, Сигеру, и вас, Франческа, за оригинальное и наводящее на размышления представление, — сказал он, улыбаясь. — И оно едва не заставило меня относиться „менее серьезно“ к тому, что ожидает нас завтра.