Рандом
Шрифт:
Даниил взял паузу, как будто реально оценивал свои возможности по разгону облаков. Потом основательно, без суеты кивнул. Я втиснула руки в карманы безрукавки, наброшенной сверху толстовки, и сделала пару медленных шагов навстречу. И тут же услышала за спиной жалобное Кирово:
– Влада-а! Мы же в Зимний собирались!
– Вы еще занимаетесь этой фигней? – хмыкнул Даниил. – Какой в этом смысл?
– Смысла нет в нашей жизни! – с вызовом ответил Кир. – А прикасаться к шедеврам, это… Отвлекает, по крайней мере. Или развлекает – кому как больше нравится.
– Мне это вообще не нравится, - заверил его Даниил. – Хочешь прекрасного, Влада? Будет тебе
– Ммм, - хмыкнула я. – И что там сегодня дают?
– «Лебединое озеро», - вздохнул Даниил.
– Я станцую его для тебя.
– Всё «Озеро»? – я не сдержала смешок.
– Хрен с тобой. Всё.
– Влада, - понимая, что терпит фиаско, Кир пустил в ход запрещенный прием. – У твоих продукты кончились. Ты же помнишь, мы собирались сгонять к бабе Шуре за яйцами.
Чистая правда. У мамы закончились ингредиенты для вечных блинов. А оставлять их с Антошкой голодными было выше моих сил. Последнее время я появлялась дома раз в три дня. Меняла пустой пакет с молоком, добавляла муки, сахара – по мере использования и привозила свежих яиц. Последнюю составляющую почти четырехмесячного квеста мы нашли у бабы Шуры. Поначалу проблема казалась неразрешимой – яйца протухли в первый же месяц. В холодильниках они продержались дольше, но все равно им настал кирдык. Баба Шура обосновалась на Заячьем острове. Во дворе, защищенном стеной от ветров с Невы, паслись куры. Седая интеллигентная старушка, давно похоронившая всех, включая и крохотного правнука, отдавала нам яйца просто так. Даром. Что мы могли предложить ей взамен из того, чего у нее не было? Корзины золота и бриллиантов?
Кир добился своего – напоминание о долге, который я добровольно и бессмысленно тащила на своих плечах, заставил меня отступиться. От бассейна, киношек, заката, жареного барана, «Лебединого озера». И крутого мачо.
Разглядев в моих глаза зреющий отказ, Даниил сжал рукоятки байка.
– Заедем вместе за яйцами, если надо, - сквозь зубы протолкнул он.
Тема близких, оставленных без присмотра, была для него запретной. Это знала я. Знал и Кир. Он осуждал байкера за то, что тот бросил своих. Сразу и бесповоротно. Ушел, оставив мать, отца и старшего брата умирать. Казалось бы – Алиска поступила так же, но Кир относился к ее решению… С пониманием, что ли. Ему легко оказалось вешать ярлыки – его родители с младшей сестрой накануне печальных событий улетели на Крит. Что с ними стало, не знал никто. А я сильно сомневаюсь, что парень лелеял надежду когда-нибудь добраться вплавь до острова, чтобы узнать судьбу родных. Отсутствие выбора ставило его над всеми. Ему словно давалось право осуждать, хотя сам он и пальцем не пошевелил для того, чтобы его заслужить.
– О-па, какие люди. – Дверь ювелирного магазина распахнулась, озарив серый день неземной красотой. Вальяжно печатая шаг дорогущими замшевыми сапогами, к нам подходила Алиска. Она застыла на отлете, подперев рукой правый бок. Блондинка, в распахнутой норковой шубке, открывающей ворот белого пушистого джемпера. На тонкой шее застрявшими в золоте сапфирами играли осколки неба.
Даниил кивнул, приветствуя девушку.
– Классная компашка собралась, - воркуя, Алиска подбиралась ближе к байку. – Есть интересное предложение.
– Ты едешь? – Даниил не оставил красотке шанса блеснуть фантазией. На мой взгляд, вряд ли продвинувшейся дальше ближайшего бутика.
– Влада, – Кир напомнил о себе, по-детски потянув меня за рукав. В его запорошенных черными волосами глазах застряло низкое Питерское небо.
–
Он хотел что-то ответить, но задохнулся, побоявшись вспугнуть удачу.
– Давай завтра, - сказала я Даньке. По крайней мере, его рукам, до белых косточек сжавших рукоятки байка.
Двигатель взревел, утопив в рокоте последнее слово.
– Убийца, - с облегчением бросил Кир. Вскоре после того, как удаляющийся грохот укатился куда-то в сторону Невы.
– Да ну его, - Алиска махнула рукой, унизанной перстнями. Она не соотносила обвинение Кира с собой. Может, и к лучшему? – Такой малоприятный парень. Не то, что Сусанин… А что, други мои, не навестить ли нам его, а? Я знаю, где он тусуется…
Конечно, мы не пошли в Зимний. Совместными усилиями – вдвоем с Киром, мы на скутерах смотались на Заячий, потом ко мне домой. Я поставила пакет с разведенным из сухого порошка молоком, разместила в боковине холодильника злополучные яйца. Вытерла маленькую школьную доску, по сотому разу разрисованную чем-то в духе Спанч Боба. Антошка стоял рядом – маленький, худенький. Я послушала бы его болтовню, но в ближайшие полчаса он будет только рисовать. В комнате сидела мама – ее стрижка давно потеряла форму, в углах глаз слишком заметно обозначились морщины. Она смотрела в темное поле телевизора, реагируя на что-то видимое лишь ей. Я села перед ней на колени, пытаясь уловить ее взгляд. Тщетно. Я там отражалась. Точно. Но меня там не было.
– У меня все хорошо, мама, - прошептала я. – На улице сентябрь. Стало холодать. Мне кажется, что скоро пойдет снег. Завтра я приду и все расскажу тебе подробно.
Выходя из квартиры, я вдруг поймала себя на мысли, что разговаривала бы с ней так же на кладбище, приходя на ее могилку…
Вечером мы тащились по Невскому. Заходили во все открытые места – магазины, рестораны, кафе. Я пила свой любимый грушевый сидр – казалось, он ненадолго пускал мои мысли в безопасное русло. Алиска прикладывалась к золотой фляге с виски, инкрустированной бриллиантами, и хохотала. Чаще, чем требовалось. Кир вел здоровый образ жизни. И еще экскурсию.
– И блаженный Федор предрек младенцу, будущему великому государю Александру, что будет тот могуч, красив, силен, но умрет в красных сапогах. И все тогда подумали – в каких это еще красных сапогах? Разве великий царь может умереть в каких-то там красных сапогах? А все прояснилось только после его смерти. Когда взорвалась бомба и царю оторвало обе ноги.
Мы сидели у Казанского собора. В этой части Невский был свободен – недалеко отсюда случилась авария, перекрыла движение, предоставив нам возможность видеть храм Спаса-на-Крови. К вечеру небо прояснилось – Даниил оказался прав. В закатных лучах на фоне темного неба купались в золоте купола.
Пыльное облако неслось над Невским проспектом. Поднималось к крышам домов, вихрилось, затемняя небо и опадало, накрывая серым одеялом тротуар, фонари, стоящие без движения машины, чашу фонтана Казанского собора. И лишенные последнего пристанища трупы – истерзанные собаками, они безрадостно провожали очередной день.
Как всегда в вечернее время суток я теряла ощущение правдоподобия того, что происходило со мной. Наша тройка, включая только угомонившуюся при последних словах Кира Алиску, сидела на лавочке в темноте. Крыши зданий напротив светились, словно пытались оторваться от стен. Кое-где на проспекте зажглись фонари. Зачем они мертвому городу – добралась до меня опасная мысль? Вот мне мертвой, лежащей в гробу, разве нужен был бы фонарь?