Раненый зверь
Шрифт:
Я должен поиметь ее и к черту последствия.
Много женщин прошли через мою кровать. Они приходят и уходят, напоминая на вкус ху***й сухой хлеб и водопроводную воду. Любой мужчина должен есть, наполняя свой желудок, но я все время хотел получить меда и сладости. Тело умоляет меня об этом, несмотря на то, что сам хозяин сопротивляется.
Элла.
Элла в сексуальных туфлях с принтом зебры и отличной задницей. Ох, вот это задница! Что я могу сделать с такой задницей? Так что, да, бл*дь, я собираюсь рискнуть сегодня еще раз, просто чтобы выплеснуть адреналин — раздвинуть ее бедра и протаранить членом ее влажную, тугую киску, пока
Я вспоминаю, как впечатал ее в стену и трахал ее рот и киску в спешке, и от этого чувствую, как начинает пульсировать мой член, увеличиваясь и начиная болеть. Я сжимаю его рукой, и он дергается… желая получить ее сладкое тело.
«Скоро, мой друг. Скоро».
Я закрываю глаза и в голове немного проясняется. Иногда у меня такое чувство, словно я прыгаю с обрыва в глубокий синий океан. Скорее всего под поверхностью воды могут быть скалы. Если мне не повезет я не выживу. Может, она не заберет мою боль с собой. Может, она всего лишь будет стоять на краю обрыва и наблюдать, как я истекаю кровью, но так и не придет ко мне. Я не могу оставаться вдали от нее, даже если это будет означать мою погибель. Я должен увидеть ее нежные руки, снимающие платье и охотно предлагающие мне все, что у нее есть.
Я должен снова отведать ее сладость.
Элла
Я открываю окна в спальне, слыша характерный рев Maserati’s V8, высовываюсь из окна и кричу, как только он заглушает двигатель. Он удивленно смотрит на меня, красивый настолько мрачной красотой, как ангел мести.
— Не поднимайся, там стоит парковщик. Я сейчас спущусь, — кричу я ему.
— Тогда поторопись, — отвечает он мне.
Я кидаю в зеркало последний взгляд, придирчиво оглядывая свой красивый желтый сарафан, и вылетаю из квартиры, спускаясь на три лестничных пролета. Выйдя на улицу, останавливаюсь, Дом стоит, прислонившись к машине. У меня сердце трепыхается в танце. Он выглядит супер-съедобным в черной футболке, синих джинсах и престижных ботинках Timberland. Руки скрещены на груди, я жадно оглядываю его выпирающие мышцы. Его глаза такие яркие, как драгоценности, сосредоточились на мне. У меня вдруг начинается совершенно неестественный приступ стеснительности (что? Я стесняюсь?), неуверенно стою у входной двери.
— Привет, секси, — растягивая слова, говорит он.
— К нам движется парковщик с очень решительным выражение на лице, — отвечаю я ему беспечно, насколько могу.
Он открывает пассажирскую дверь. Я направляюсь к нему с улыбкой.
Он хватает меня за руку, когда я собираюсь сесть в машину.
— Ты невероятно красивая женщина, знаешь ли, — говорит он.
Комплимент вызывает краску у меня на щеках. Я опускаю глаза, словно разглядываю свои туфли, чтобы скрыть свой взволнованный вид. Он отпускает мою руку, и я проскальзываю на сиденье. Я смотрю в зеркальце заднего вида, пока он обходит сзади автомобиль, потом садится на водительское сидение и закрывает дверь.
— Спасибо за платье. Оно очень красивое, — но тут же быстро добавляю: — но я не могу его принять. Оно слишком дорогое.
Он хмурится.
— Это замена. Вчера я разорвал тебе юбку.
— Ну, оно все равно слишком дорогое.
— Ну, что ж прости, что оно такое дорогое, — говорит он с блеском в глазах.
— Это может считаться взяткой.
— Позволь мне объяснить тебе, как сегодня и каждый вечер, что мы проводим вместе, будет проходить. Мы не будем обсуждать мою ситуацию с налогами или финансами, или
— Роб назначил встречу с твоим бухгалтером на следующей неделе, — быстро сообщаю я. — Я говорю тебе об этом, чтобы не было никаких недоразумений по поводу нашего расследования. Мы продолжаем им заниматься.
— Хорошо, — небрежно отвечает он.
— Похоже, ты не волнуешься?
— Я действительно не волнуюсь.
Я смотрю на него с любопытством.
— Почему? Большинство людей на твоем месте начинают нервничать.
— А почему я должен нервничать? Я не делал ничего плохого, и Найджел, наконец, докажет это, отработав свою зарплату.
— Послушай, мы не будем больше говорить о твоей налоговой ситуации, но я должна тебя предупредить, что ты реально разозлил Роба, отказавшись пожать ему руку. Он воспринял это как личное оскорбление и думаю, он пойдет на все, чтобы нанести тебе максимальный урон.
Он смотрит на меня с благодарностью.
— Спасибо за предупреждение, это многое значит для меня, — потом он ухмыляется. — Но это лишние. Я хотел ссать на этого ублюдка. Он маленький придурок, упивающийся властью. В школе, по-видмому, он был одним из тех мальчиков, которые специально вступали в банду, чтобы пугать тех, кто меньше и слабее.
Это поразительно, можно провести недели и месяцы с человеком и остаться совершенно слепым к его истинной сущности. Дом же одним предложением описал полностью сущность Роба. Я не видела ничего этого, потому что искренне верила, что мы работаем ради общего блага, но теперь я так не уверена.
Получается, что Роб и я бандиты? Мы угрожаем простым, трудолюбивым людям, которые отложили что-то на старость под матрас, не желая зависеть от своих детей, покупающим им самое необходимое, как я своим бедным родителям, а мы угрожаем им лишением свободы и заставляем платить. Имеем доступ к их банковским счетам и требуем с них их же кровные деньги. Мы делаем это потому, что обладаем правом, властью. А транснациональным корпорациям, богачам, имеющим «старые деньги» семьи, которые лежат в неприкасаемых целевых фондах, мы позволяем уйти от оплаты налогов или же заплатить просто смехотворную суммы.
Да. Думаю, в этом и состоит горькая правда — мы на самом деле бессовестные бандиты.
Все эти мысли последнее время очень беспокоят меня, но я не делюсь ими с Домом. Я слегка пожимаю плечами и говорю:
— Просто попроси Найджела быть осторожным. Роб может быть очень мстительным.
— Ты слышала о тех отчаянных бухгалтерах в транснациональных корпорациях?
Я навостряю уши.
— Нуууу, да…
— Мы переманили Найджела у них. Интересно посмотреть, как Роб столкнется с Найджелом. Интересно, хотя бы с той точки зрения, стоит ли мой бухгалтер той огромной зарплаты, которую я ему плачу.
Я не успеваю ему ответить, поскольку у моей двери маячит парковщик. К моему удивлению, он ничего не высказывает Дому, как другим водителям. Вместо этого, дрожащим от волнения голосом спрашивает:
— И как быстро может ехать такая красота?
— Я никогда не гнал больше ста пятидесяти миль в час, — говорит Дом.
Человек восхищенно качает головой, и его глаза с умилением осматривают плавные изгибы автомобиля.
— Она прекрасна, парень. Я бы обменял свою жену на такую машину.