Раннее
Шрифт:
Я приподнял голову и увидел только закрывающуюся дверь. А через секунду – наступление полного мрака. Кумпель решил, что на мне можно сэкономить электроэнергию.
20. Гроб
Первое, что я сделал, оказавшись запертым в своём новом жилище – успокоился. Ничего непредвиденного не случилось, ведь я знал, идя на встречу с Кумпелем, что он каким-либо способом захочет от меня избавиться. А зная его фантазию, можно было ожидать чего угодно. В конце концов, не такое
Потом мне захотелось кое-что обследовать. А именно потолок. Я вдруг подумал, что комната – не такой уж цельный, без единой дырочки, мешок, каким хочет казаться. Ведь на потолке находятся лампы, выключенные сейчас. Возможно, там есть некоторое отверстие, через которое удастся если не вылезти, то хотя бы позвать на помощь.
Я долго возился в кромешной темноте, на ощупь нашаривая коробки и подтаскивая к центру комнаты. Я спотыкался обо что-то непрестанно – то об другие коробки, то об ботинки, которые я снял, потому что мне показалось приятным ходить босыми пятками по чуть холодному металлическому полу, то об возводимую мной пирамиду.
В книгах часто пишут: "Мои глаза скоро привыкли к темноте, и я стал различать некоторые детали пейзажа". Я ничего не различал, хотя и прошло достаточно много времени. Наверно, потому, что в эту комнату не проникал ни один квант света, и мрак был абсолютным. А может, у меня просто неправильные глаза.
Иногда я пользовался подсветкой в часах, но она была слабой, и, кроме того, я не хотел сажать батарейку.
Итак, я вскарабкался на пирамиду. Снял плафон и ощупал пространство возле лампочек.
Моя догадка оказалась полной ерундой – единственное отверстие в потолке имело диаметр миллиметра четыре – в него входили провода. Я попробовал в него покричать:
– Эге-ге! Угу! Тута я! – но всё совершенно безрезультатно. Кумпель, похоже, был прав, и отсюда наружу не прорывалось ни звука.
Когда я убедился в отсутствии пути на свободу, мне стало легче. Значит, отныне меня никто не потревожит, и я – полновластный правитель мира, ограниченного, правда, стенами этого хранилища.
Изучил содержимое коробок и пришёл к выводу, что оно достаточно разнообразно. С голоду я помру очень нескоро. Единственная неприятность, которая могла меня ожидать – что Кумпель вдруг раскается и вернётся меня освободить. Но я решил, что в этом случае не сдамся без боя. Пусть его совесть мучает, а я останусь здесь.
Нашёл в одной из коробок открывашку. Вскрыл банку, в которой оказалась какая-то рыба в масле – наверно, минтай – и бутылку "Пепси-колы". Присел в углу и начал есть, изредка приостанавливая трапезу и начиная горланить песни. Приятно чувствовать, что на тебя никто косо не посмотрит независимо от того, чем ты занимаешься.
Таким образом наслаждаясь и ни о чем не думая, провёл, наверно, около часа. Потом вспомнил, что снаружи уже вечер, и решил поспать. Разломал одну коробку, подложил под себя картонки, чтобы не простудиться от пола, и улёгся. Было жестковато, но я всё же очень скоро уснул.
Проснувшись, долго вспоминал, где я нахожусь, а вспомнив, посмотрел на часы – было шесть утра. Позавтракал – на этот раз, если я правильно определил на вкус, кальмарами – и задумался, какое бы ещё придумать себе занятие. Ничего полезного придумать не смог и заскучал.
Существование во мраке уже надоело.
Тогда я подошёл к двери, достал из кармана ключ, найденный мной на полу булочной во время первого случайного поиска, легко открыл замок хранилища и выглянул наружу. Пришлось зажмуриться от яркого света.
Охраны ещё не было. Я без проблем дошёл до наружной двери и вышел на улицу.
Там меня ждало прекрасное нежно-голубое утро. Ботинки я оставил в банке, но не очень-то жалел – по тёплым лужам так приятно было пройти босиком…
21. Игра
Я шёл домой и раздумывал над словами Кумпеля. Да, я ищу. Но что? В общем-то, понятно, что – способ снова стать принцем Кижем, потому что мне надоело чужое обличье, никчёмная и глуповатая жизнь Володи Соболева. Только я ведь и сам знал, что этого способа нет. Я уже не мог стать Кижем в полной мере, ведь меня окружал совсем не тот мир, что прежде, до моего рождения.
Единственный, кто мне мог подсказать путь обратно – воспитатель Хлатт – погиб, а значит, мне суждено остаться здесь навеки. Или я ошибаюсь? Ведь в этом мире все зависит от меня, и надо только понять, как именно зависит.
А чтобы это понять, нужно…
Анита открыла мне дверь.
– Здравствуй, – сказал я. – Извини, что задержался. Так уж вышло.
– Ты не обязан отчитываться передо мной, – сказала Анита, вздохнув. – В этом ты был вчера прав, хозяин.
– Ну что ты вся как в воду хвостом опущенная? У меня есть радостная новость.
– Какая?
– Я решил начать игру.
Анита завизжала так, что книги в шкафах подскочили.
– Это правда, хозяин?!
– А я никогда не вру.
– Пошли!
Я привязал её на поводок, и мы быстро-быстро побежали на улицу.
– Хозяин а как мы будем играть я опять буду тополем или ты снова будешь считать а это ведь всё будет интересно да хозяин а хлебные крошки тоже будут с нами? – этот непрерывный поток слов Аниты кружил мне голову, и я понял, что именно этого радостного момента ждал всю жизнь. Я не знал, что именно будет происходить, когда я начну игру в качестве водящего. Но чтобы узнать, ведь нужно попробовать.
И я сказал: "Раз!"
22. РАЗ!
Мы топали по улице, и от наших шагов дрожала Земля.
– ХА-ХА! – сказал я Аните. – Сейчас они получат за всё, что со мной сделали!
Моя голова раздувалась от злобы и осознания важности текущего момента.
– Текущего? – спросила Анита. – А куда ж он текёт?
– Больше никуда, – процедил я и с размаху наступил прежде текущему моменту на глотку. Он издал такой пронзительный визг, что сверху обрушился град булавок, и небо, пришпиленное к потолку, стало медленно скручиваться в рулон.