Ранние рассветы

Чурсина Мария Александровна

— Не удивительно, я бы с ней жить не стала. Она же ненормальная. Не-нор-маль-на-я, — для достоверности повторила Сабрина и взбежала на крыльцо.

Сон пришёл быстро, хоть одеяло не грело, а фанерный дом весь шатался и гудел от ветра. Сон был муторный, но глубокий, и в первый раз за всю невыносимо долгую практику Машу никто не разбудил утром.

Она поднялась сама, с шумом в голове и непослушными руками и ногами. Поскрипывала открытая дверь — её часто оставляли незапертой в тёплые дни, чтобы хоть немного согреть барак, высушить отсыревшие за год матрасы.

Ни Сабрины, ни Ляли не было в комнате, и, судя по яркому солнечному свету, давно наступил день.

— …отчёт! — вещала Эльза, размахивая посреди площадки. — Вы знаете, что обязаны начинать его писать? К вечеру он должен быть готов. И завтра утром мы всё устроим для конференции.

Парни рассеянно слушали её, перебрасывались понимающими взглядами, и ни один из них не рвался в полутёмную и страшно отсыревшую лабораторию. Ещё чего, ведь наконец-то выглянуло солнце. Стоя на крыльце, Маша подставляла ему продрогшие руки, понемногу отходя ото сна. Заложенное спросонья горло болезненно саднило.

Она размышляла, не рассказать ли кому-нибудь о ночном происшествии, когда вдруг вспомнила про дежурство. Остатки сна слетели, как будто её с головы до ног окатили холодной водой. Маша бросилась по разбитой дороге к кухне, и даже не заметила, как перескочила через столб.

Столовая пустовала, зато из кухни слышались голоса. Громко и очень сердито тараторила Ляля, изредка пару слов вставляла Сабрина. Обе двери кухни были распахнуты настежь, но света там всё равно не хватало. Маша добралась до порога и на нём чуть не столкнулась с Лялей, выносящей груду пластиковой посуды на большой общей сковороде.

— Гляди, — вздохнула она, придерживая подбородком чью-то жёлтую чашку. — Вот гады, а!

— Проснулась? — из полутёмной кухни поинтересовалась Сабрина. — Хорошо.

Маша снова отступила в сторону, пропуская теперь её — с веником и ведром осколков.

— Можешь не переживать, завтрака не было. Ну, сухой паёк и всё такое. — Сабрина сдула с лица упавшую прядь и жалостливо посмотрела на Машу. — Ты чего такая испуганная?

Та опустилась на скамейку в столовой, растерянно потирая затылок. В одном из верхних осколков она узнала чашку Ляли с голубой розой у ободка, и вопрос застрял в пересохшем горле.

— Это ты ещё удачно пришла. Утром здесь знаешь, что творилось? — Сабрина выразительно завела глаза под потолок, потом снова взялась за ведро и вышла, окликнув по дороге Лялю.

Только сейчас Маша различила плохо замытые пятна на кафельном полу, и заброшенный за лавку осколок стекла, и одинокую макаронину в углу. Наверное, Сабрина с Лялей трудились тут всё утро, чтобы привести обе комнаты в прежний вид.

Выходит, ночью сюда явился тот, кто швырялся посудой, рвал упаковки с продуктами и разбрасывал их, насколько хватало сил, а сил ему было не занимать. Или ночных визитёров было несколько? Но зачем? Глупая шутка — разбросать макароны — могла обернуться большими неприятностями. Когда они ещё доберутся до города! А из дальнего посёлка не принести столько продуктов, чтобы накормить ораву курсантов.

Кому-то

могло показаться, что Сабрина ни капли не расстроена погромом в столовой — она улыбалась, своеобразно, но всё же пыталась шутить, вот только Маша знала, что скрывается под напусканным весельем. Так лучше бы Сабрина сжимала губы и отводила глаза.

Маша заставила себя встать и подойти к большому шкафу в углу кухни. За ним спрятали основной стратегический запас еды, и он, к счастью, оказался нетронут.

— Бу!

Маша вздрогнула от неожиданности и закашлялась, раздражая больное горл ещё сильнее. Оглянулась: в проёме двери стояла Аника. Она неторопливо прошла за шкаф, пальцем проделала дырку в полиэтиленовой упаковке печенья, вытащила одно и захрустела.

— Видела, что тут было?

Вместо ответа Маша покачала головой, хоть в полутёмной комнате вряд ли Аника заметила её жест.

— Такой разгром! — Она по-мальчишески грубовато и громко засмеялась, зашуршала пакетами. Неизвестно, что хотела найти там Аника, но макароны её не впечатлили. Поэтому она ограничилась ещё одним печеньем, которое тут же сунула в карман тренировочной куртки, и повернулась к двери. — Да уж, не позавидую тем, кто сегодня дежурит.

Она хлопнула дверью.

Маша снова осталась одна в полутёмной кухне — тереть затылок и собирать в кучу непослушные мысли. Вчера, перед тем как заснуть, она поняла что-то очень важное, то, что расставило бы всё на свои места. Но сегодня забыла.

…- Завтра — конференция, — напомнила Эльза в который раз. — Пишите. Орлова Маша, вы спите, да?

Маша была бы не против, но от вороха мыслей не спалось. И она просто лежала на парте, вытянув перед собой руки, и слушала плеер, глядя в окно. По поляне шли двое мужчин и женщина. Дачники — они иногда проходили мимо преподавательского дома, зачем-то шатались по лесу, а может просто хотели из интереса поглазеть на стационар.

Батарейка в стареньком плеере садилась слишком быстро, так что Маша слушала его только в исключительные моменты отдыха или когда ей становилось так плохо, что некуда было деваться.

Сейчас у неё, кажется, поднималась температура. Утренняя простуда и не думала утихать, и от этого в голове метались мысли одна противнее другой. Где умудрилась заболеть? Да здесь — где угодно.

— Маша Орлова!

Сабрина ткнула её локтем в бок, и Маша подпрыгнула от неожиданности, одновременно с этим сдёргивая наушники, и уставилась на Эльзу. Та сдвинула на кончик носа и так сползшие очки.

— Я просто в шоке. Вы спите? Завтра же конференция! — Хватать ртом воздух у неё получилась даже слишком театрально.

С кислым видом Маша подтянула к себе листок бумаги. Она откровенно не знала, что на нём писать, и не знала — надо ли. Отчёт уже давно строчила Сабрина.

— Скорее бы закончилась эта практика… — простонала она, снова сползая на парту, когда Эльза вышла.

— Может, займёшься делом? — Сабрина оторвалась от отчёта и постучала ручкой по столу. — Я, между прочим, пишу наш отчёт.