Ранний старт 3
Шрифт:
— Витёк, а когда на трубе сыграешь? — Спрашивает-предлагает-напоминает Валера, старший-2.
— Точно! — Мне надо каждый день играть, чтобы уровень хотя бы не терять.
Через минуту базу затапливают звуки «Амено» в варианте попурри с повторениями и развитием. Малышня, что в воде, перестаёт плескаться и потихоньку выползает на берег. Девчонки прекращают трещать о своём, мальчишки с самого начала смотрят с благоговением. Ничем не хуже зрительного зала. Так что после краткого перерыва, в котором мне предъявляют жёсткий ультиматум «Ещё!», заряжаю следующую.
— Сразу предупреждаю, последняя.
— В клуб приходи! — Требует народ. Клуб это хорошо, только там взрослые парни верховодят.
— Мы кого угодно построим, — заверяют меня старшие.
— Как скажете, — мне всё равно, где упражняться. Игра на публику — лучшая тренировка. Не для разучивания новой музыки, а для отшлифовки освоенного репертуара.
ЗаряжаюВижу, что можно. Никто не догадывается включить запись на телефоне. У не многих, но есть вполне приличные модели. Мелодия, что переложена на саксофон, новая и неоформленная, потому опасаюсь.
Вечером в клубе.
— Куда, салаги! — нас пытаются остановить на входе. Мои рослые старшие железной рукой отодвигают дерзнувших. Те особо не противятся, видят за ними меня, а за моей спиной невидимую и грозную тень славы полнейшего отморозка. Да и нет никакого запрета двенадцатилетним шастать в клуб в детское время. Так, шумят порядка ради.
Отработать репертуар не просто, а очень просто. Только для этого надо сцену зачистить. Забавно наблюдать со стороны, как непроизвольно преисполняются важности сельские персонажи, пересекающие сцену. По надобности и без. Под глазами клубящейся толпы в зале на секунду чувствуют себя звёздами. Ага, все же на этих придурков пялятся. Смотреть забавно, а работать невозможно, пришлось охранение выставлять. И тут же конфликт.
— Чо-о-о?! Это ты мне?! — На Виталика, что стоит слева, напирает дюжий молодец. Виталий лицо держит, но в напряжении. Парень, лет за двадцать, уж больно крепок.
— Чего надо? Куда прёшься? — Поддерживаю своего сержанта со сцены. — Стишки хочешь прочитать? Частушки спеть? Давай оттуда наяривай, народу понравится — пустим на сцену.
— Чо-о-о?! — Здоровяк не понимает, чего от него хотят, зато знает, что ему надо. — Давай мою любимую! Да-лай-да-ди-лалай…
Почти в ступор меня вводит, но вижу, остальные понимают. Ладно, будем выходить из положения, как привыкли.
— Иди сюда, плохо тебя слышу, — подзываю ближе к центру. И когда парняга преувеличенно твёрдо подходит ближе, заряжаю ему с ноги в подбородок.
А что? Очень удачная траектория! Главное, секрет знать. Продолжение линии удара должно выходить из определённой точки в затылке. Тогда даже несильный удар даёт потрясающий эффект. Парняга, успев переступить ногами, которые не поспевают за верхней частью тела, валится на спину. Его поддерживают кореша, не дают затылком пробить пол.
Начинается веселье. Парень из центровых, наши давно знают, что с нами лучше не связываться. Мои нукеры их даже немного презирают по простой причине. Они-то смогли подмять центровых, а те под них легли.
Один из друзей поверженного изловчается запрыгнуть на сцену, там чуть меньше метра высота. И тут же сваливается обратно от жестокого удара ногой под грудину. С двух сторон набегают две группы, моя и старшие центровые. Наши выселковские взрослые и несколько девушек придерживают некоторых центровых. По итогу наших больше, двое с самого начала выведены из строя… короче, справляемся. Наши сверстники из центровых мигом куда-то исчезли.
— Орднунг унд рухе! Порядок и спокойствие! — Приходится орать, микрофона под рукой нет. — Посторонним на сцене делать нечего! Слушаем первую песню.
Протягиваю руку в сторону, в неё вкладывают саксофон. Поехали!
Бурлящая, взволнованная толпа успокаивается через несколько секунд. Шикают на тех, кто продолжает что-то бубнить в голос на тему обнаглевшей мелкоты. Когда ловлю слабенькое облачко и начинаю его раздувать — зал становится полностью моим. Немного труднее работать, чем с интеллигентной городской публикой. Зато веселее, опять же размялись…
Отрабатываю программу за полчаса.
— Ну, вот! — Объявляю в конце. — А вы боялись. Слушайте теперь, что хотите.
Пока никто не опомнился, мы все быстро сваливаем. Гомонящей и возбуждённой толпой выходим от клуба. Народ делится впечатлениями, кто, как и кому, особо удачно врезал.
Музыка это сила, — размышляю, подходя к дому. В одной руке футляр с трубой, другую оккупировала Алиса. В конце самопального концерта пришла в голову идея. На мой взгляд, очень сильная. Попробую завтра.
2 июля, середина дня.
База Талая.
— Вить, лучше расскажи чего-нибудь, — просит народ после атлетических кувырканий и моих музыкальных упражнений.
И чего им выдать? Сказка о глупом Буратино уже ушла в местный фольклор, взрослые детям на ночь рассказывают. Ладно, где наша не пропадала.
— Представьте офис. Ничего лишнего, голые матовые стены, пол, потолок. Потолок светящийся, отдельных светильников нигде нет. Свет появляется только там, где находятся люди…
' Мужчина в сером форменном комбинезоне сидит за монитором компьютера. Помещение не совсем обычное. По начальственному виду мужчины — кабинет. По количеству выходящих дверей — холл. Стол в форме полукольца. Мужчина внимательно просматривает полученные срочные сообщения. Не каждый день они приходят, Лунный банк обслуживает только масштабные транзакции. Сегодня два финансовых поручения, полученных по каналу зашифрованной связи. С подтверждением, всё, как положено. Быстро порхают пальцы над клавиатурой, неслышно скользит мышка по белой столешнице. Начинает гудеть принтер слева и после краткого раздумья выдавливает из себя два листа бумаги.
— Диана! — На клич мужчины в микрофон через несколько секунд отъезжает в сторону дверь-переборка и выпархивает длинноногая красотка (почти, как Алиса, — добавляю комментарий и посмеиваюсь, глядя на девочку).
На девушке-блондинке синяя короткая форменная юбка и не менее форменная облегающая блузка того же цвета. Карманов нигде и никаких. На голых ногах роликовые коньки, на которых она непринуждённо подкатывает к столу. Коньки девичьи ступни не закрывают, они перетянуты ремешками.
— Да, Валерий Максимилианович, — голосок девушки мелодичен и абсолютно гармонирует с ангельской внешностью.