Рано или поздно
Шрифт:
— Какое чудесное пристанище! — воскликнула Анджелина. — Если бы я жила в Холлингсе, то приходила бы сюда каждый день. Брала бы с собой книги и мольберт, сидела бы тут, читала, рисовала и мечтала.
В Актоне она часто оставалась одна, поэтому подружилась с холмами и лесами, где еще ребенком играла с Трешемом и Фердинандом. Она бы сделала себе убежище из коттеджа «Голубка» у дальнего озера в парке, так как он был расположен в очень живописном месте, но именно там ее отец в свое время поселил свою любовницу, и Анджелина так и не смогла стереть это болезненное воспоминание из памяти.
Лорд Хейворд вскарабкался по лестнице
— А какой полагался приз, если вы меня обгоните? — спросил он.
Анджелина обернулась и улыбнулась ему.
— Вы же не стали со мной спорить, в точности как и я с вами, когда вы сказали, что вид отсюда будет еще великолепнее. По-моему, отсюда видно на многие мили в любую сторону! О, ради этого стоило сюда забираться, правда?
На башне была должным образом сделана зубчатая стена, но с одной стороны она немного крошилась. Так и было задумано, ведь башня представляла собой искусственные руины, будто стояла здесь уже тысячу лет. Анджелина положила ладони на высокий зубец и подняла лицо к небу.
— Здесь немного ветрено, — предупредил лорд Хейворд, придерживая свою шляпу. — Вы бы лучше…
Он не успел договорить. Анджелина подняла руки, чтобы снова завязать ленты своей шляпки под подбородком, но сильным порывом ветра шляпку сорвало с головы, и она вспорхнула в небо, а затем полетела вниз по направлению к озеру. От водяной могилы ее спасло высокое дерево у подножия холма. Ленты зацепились за верхние ветви, запутались в них, и шляпка повисла, напоминая экзотический цветок.
— Ой!
Одна рука Анджелины прижалась к губам, а другая глупо метнулась в пустоту, но лорд Хейворд быстрым, почти змеиным движением успел ее перехватить, удержав Анджелину от полета вслед за шляпкой.
Они следили за полетом шляпки молча, а затем Анджелина разразилась неудержимым хохотом. Помолчав секунду, лорд Хейворд присоединился к ней. Они рыдали от смеха над тем, что в общем-то было совсем не смешным.
— Бедная моя шляпка! — завывала Анджелина между приступами хохота.
Еще один порыв ветра растрепал ей волосы, вырвав несколько шпилек. Анджелина сползла вниз по стене и села под ее прикрытием, подтянув повыше колени. Лорд Хейворд сел рядом, вытянув ноги, и снял шляпу.
— Вы это в-в-в-видели? — спросила Анджелина, с трудом переводя дух. — Я думала, она долетит до самой Америки!
— Я думал, она вызовет сердечные приступы у всех птиц в этом парке, — ответил он. — Она выглядела как сумасшедший попугай! Да и сейчас так выглядит.
Жесточайшее оскорбление для ее шляпки!
Анджелина снова захохотала. Он тоже.
— Ой, вы только на меня посмотрите! — с трудом выдавила она, пытаясь заправить выпавший локон обратно в прическу, все равно безнадежно примявшуюся. — Только гляньте!
Он повернул голову, она тоже, и смех почему-то замер. Они просто сидели, почти соприкасаясь плечами, и смотрели друг на друга.
Анджелина закусила губу.
Это что, лорд Хейворд, с которым она сейчас так весело смеялась?
— Вы растрепаны и раскраснелись, ветер пошел вам на пользу, — сказал он.
— Мне придется хорошенько подумать, — отозвалась она, — чтобы понять, оскорбили вы меня или нет.
— Нет, — негромко ответил он.
На лбу, там,
— Вы добры, — сказала Анджелина, — но начнем с того, что во мне вообще не на что смотреть.
Локон, так решительно спрятанный, выпал и повис вдоль уха, едва она убрала руку.
— Почему вы это говорите? — спросил лорд Хейворд.
— Ну, — пожала плечами Анджелина, уставившись на свои колени, — взять, к примеру, мою мать.
— Я ее знал, — сказал лорд Хейворд. — Конечно, не лично, но видел неоднократно. Она была чрезвычайно красива. Вы на нее совсем не похожи.
— Вы заметили? — Анджелина негромко рассмеялась.
— А вам бы этого хотелось? — неожиданно спросил он.
Забавно. Она никогда не задавалась этим вопросом. Сокрушалась, что не такая красавица, какой была мать, но… а хочет ли она и в самом деле быть на нее похожей? Но ведь это бы все изменило, разве не так?
— Когда я впервые вас увидел, — произнес он, — когда вы повернулись к нам от окна в «Розе и короне», я подумал, что вы самая красивая женщина на свете. И снова об этом подумал, когда увидел вас в Дадли-Хаусе.
Анджелина засмеялась:
— Я такая высокая. Настоящая каланча.
— Возможно, так оно и было в ваши тринадцать лет, — возразил он, — но не теперь.
— Я еще и очень смуглая.
— Живописно смуглая.
— Я даже брови не умею изгибать правильно.
— Что?
На его лице отразилось замешательство.
— Когда я так делаю, то похожу на испуганного зайца.
— Покажите, — велел он.
Анджелина послушно повернула к нему лицо и показала.
В его глазах снова заплескался смех.
— Клянусь Иовом, — сказал он, — вы правы. Испуганный заяц. И кто вам первый об этом сообщил?
— Мама, — сказала Анджелина.
Смех исчез.
— Я ее разочаровала, — сказала она. — Она любила Ферди. И много раз брала его в Лондон, а меня никогда. Наверное, она надеялась, что моя внешность улучшится к тому времени, как ей придется показывать меня не только соседям в Актоне. И у нее были любовники, знаете? Конечно, знаете. Все знали. Но это не вызывает возражений, если замужняя леди уже подарила своему супругу наследника, еще одного сына, да еще и дочь. И почему бы ей не иметь любовников, если у папы были любовницы, а одну из них он даже поселил в коттедже в нашем поместье и сказал, что она наша бедная родственница. Но это неправда. Я всегда знала, кто она такая, еще до того, как узнала, что такое «любовница». Она никогда не выглядела бедной и никогда не приходила к нам домой обедать, а ведь если бы она была бедной родственницей, то обязательно приходила бы время от времени, правда? И конечно, у Трешема тоже есть любовницы, даже замужние. Он дрался на двух дуэлях, о которых я слышала, и, может быть, еще на многих, о которых я не слышала. Думаю, у Ферди тоже есть любовницы, хотя ему всего двадцать один. Я все давала и давала себе клятвы, что никогда не выйду замуж за распутника, пусть даже вместо этого придется выйти за очень скучного человека. Лучше скучать, чем быть такой несчастной, что приходится заводить любовников. Она была несчастной, понимаете? Моя мать. И если бы она дожила, то, может быть, подумала, что моя внешность исправилась, и она бы стала меня вывозить, и помогла найти мужа, и мы бы с ней подружились, и она бы мной гордилась и стала счастливой.