Рапсодия: Дитя крови
Шрифт:
— А где Джо?
— Наверное, вместе с ним: мы совсем недалеко от нашего лагеря.
Внезапно раздался пронзительный вопль, мгновенно перекрывший шум толпы, — так кричат попавшие в беду дети. Рапсодия повернулась и увидела лежащего на земле маленького мальчика. Он лежал на земле, закрывая руками голову, ребенок весь сжался в комок, пытаясь защититься от седобородого мужчины, занесшего для удара ногу.
Рапсодия рванулась вперед, но ее остановил Акмед, мгновенно схватив девушку за руку.
— Не вмешивайся, — предупредил он, наблюдая за тем, как черная
И в самом деле, прохожие спокойно шагали мимо, обходя мужчину и мальчика. Они попросту не обращали на них внимания. Рапсодия попыталась вырваться, но Акмед лишь сильнее сжал пальцы.
— Отпусти, — прошипела она. На ее лице вновь появился безудержный гнев.
Акмед неохотно отпустил ее руку и отступил на шаг. Он был сердит. Рапсодия помчалась через улицу, нагнув голову, — Грунтор называл такую атаку «боевой таран». Ситуация вышла из-под контроля Акмеда. Ему оставалось только смотреть.
Девушка врезалась головой в грудь седобородого. Он никак не ожидал нападения, поэтому они с Рапсодией рухнули возле бочек, сложенных на обочине.
Едва голова мужчины соприкоснулась с землей, Рапсодия ребром ладони сломала ему нос. Кровь брызнула на мостовую, оставляя на камнях темные пятна.
Когда первый шок от удара прошел и перед глазами у мужчины прояснилось, он попытался схватить Рапсодию за горло.
— Сука, — прошипел он, размахивая руками. — Я тебя…
Акмед лишь вздохнул, увидев, как Рапсодия, усевшись верхом на крестьянина, замахнулась для нанесения своего любимого прямого правой, которым так восхищался Грунтор. Она вновь попала в окровавленный нос.
Мужчина так и остался лежать на земле. Рапсодия поднялась на ноги, вытирая со лба капли его крови. Прохожие, не обращавшие внимания на мужчину, лупившего ребенка ногами, начали останавливаться.
Мужчина заморгал и прищурился — лучи заходящего солнца били ему прямо в глаза.
— Это… мой сын, — с трудом пробормотал он.
— Неужели? — презрительно спросила Рапсодия. — Так вот в чем причина? Рада, что ты мне сказал. — С этими словами она нанесла ему прицельный удар в пах.
Зеваки в ужасе отпрянули.
— Вот так! У таких, как ты, не должно быть детей! — Певица повернулась к маленькому мальчику, который лежал неподвижно, и склонилась над ним.
Конный отряд остановился посреди улицы. Один из солдат склонился с седла, чтобы выслушать прохожего, который что-то быстро говорил, показывая на Рапсодию.
Она утешала оборванного ребенка, нежно касаясь его лица. Мальчик кивал и, разинув рот, не мог оторвать от нее глаз. Рапсодия повернулась к его отцу.
— Как тебя зовут? — резко спросила она.
Тот приподнялся на локте, пытаясь унять текущую из носа кровь.
— Стайлс Найлсон, — едва слышно прошептал он.
— Послушай меня, Стайлс Найлсон. — Теперь голос Рапсодии звучал негромко и мелодично.
Акмед сразу понял, что она использует свое искусство Дающей Имя.
— С этого момента в твоей жизни главной задачей будет защита сына. Ты вырастишь его с любовью, заботясь обо всех его нуждах. Это будет доставлять тебе истинное удовольствие. Но если ты каким-то образом нарушишь мой приказ, если будешь обижать мальчика, твоя боль станет в десять раз сильнее. Если ты оскорбишь его хотя бы словом, твоя кожа будет гореть огнем. Ты меня понял?
Найлсон кивнул, пытаясь заглянуть под капюшон Рапсодии, как это только что делал его сын.
Акмед не заметил приближения стражников — его внимание было поглощено солдатами. Первый стражник схватил Рапсодию за руку и рывком поставил на ноги, другой резким движением сорвал с нее капюшон. Акмед побежал через дорогу.
Поднялся невероятный шум. К ним устремились конные солдаты, топча лошадьми тех, кто не успевал уступить им дорогу. Зеваки, еще недавно с ужасом наблюдавшие за короткой схваткой, бросились к Рапсодии, пытаясь хотя бы коснуться ее руки. Акмеда закружило в толпе.
Сияющие волосы Рапсодии, перевязанные черной лентой, растрепались, зимний ветер разметал пряди. Толпа ахнула, множество рук потянулось к девушке, и Рапсодия исчезла в водовороте тел. Казалось, девушка окружена бурным морем, волны которого с растущим упорством накатывали на ее беззащитную фигурку.
Конным солдатам пришлось остановиться — толпа стала слишком густой. Один из них оттолкнул в сторону женщину и с дубинкой в руках начал слезать с лошади.
Акмед старался удержаться на ногах. Он тянулся сквозь затягивающую его трясину тел туда, где стучало сердце Рапсодии — единственный пульс, кроме своего, который он мог слышать. Он схватил ее хрупкое запястье в тот момент, когда рядом оказался солдат. Неожиданно крики и шум перекрыл знакомый рев. Разрывающий барабанные перепонки яростный клич прокатился по улице. Лошади, заслышав его, шарахнулись и понесли.
Обезумевшая толпа расступилась, и Акмед потащил Рапсодию за собой. Как только перед ними открылся просвет, он побежал, отшвыривая всех, кто попадался на пути. Когда народу стало поменьше, он остановился, чтобы накинуть Рапсодии на голову капюшон, и оглянулся.
Шум начал понемногу стихать. Обитатели деревни озирались по сторонам, пытаясь найти женщину с сияющими волосами. Солдаты успокаивали лошадей.
Акмед заглянул в лицо Рапсодии. Она тупо смотрела прямо перед собой.
— Пойдем, — сказал он, подтолкнув ее вперед.
Они торопливо зашагали прочь, стараясь не привлекать к себе внимания. За спиной у них еще долго звучали крики.
Сумерки спустились на плато Орландан задолго до того, как путники вернулись в лагерь. Акмед остановился, чтобы Рапсодия могла совершить свои вечерние песнопения. В них появились грустные ноты, похожие на те, что Акмед впервые услышал в то утро, когда они покинули Ллаурона. Музыку пронизывала боль, глубокая как море, и Акмед вдруг сумел найти ответы на многие вопросы, которые давно его мучили. Он услышал, как Рапсодия прошептала в темноте имена детей Стивена.