Расчет пулей

Незнанский Фридрих Евсеевич

Запрятанные в сеточке морщин маленькие бесцветные глазки смотрели настороженно и твердо. Серый пиджак, сделавшийся черным, такие же брюки, галоши на босу ногу. Даже оттенок кожи на лице и на руках у него был почерневшим, как от угольной пыли.

— Шахтером не работали? — спросил Турецкий.

— Какое там! — Несговорчивый бомж махнул рукой. — Я землю пахал, хлеб растил.

Теперь в нем все выдавало человека, переступившего крайнюю черту нищеты. И в то же время он совсем не напрашивался на сочувствие. Глядел вызывающе. В городе он, по-видимому, достаточно пообтерся и уже не выглядел растерянным сельским жителем. Очевидно, городские свалки по сравнению с дочкиным гостеприимством показались ему вполне сносным местом обитания. Обвальная ситуация приучила его к наблюдательности. Турецкий специально не стал расспрашивать его о жизни, чтобы не отвлекаться от главного. И этот бомж единственный из допрошенных оказался полноценным свидетелем. Он сказал, что в день убийства два незнакомых человека заходили в подъезд: коренастый низкорослый мужик и баба с рыжими волосами.

— Почему вы решили, что они здесь не живут? — спросил Турецкий.

— А я тут всех знаю! — последовал ответ.

— Допустим, они приходили в гости?

Зачуханный жалкий бомж очень убедительно изобразил изумление. Видно, человеческий стержень в нем был еще крепок.

— Кто же заходит в гости на одну минуту? Да еще вдвоем?

— Убедительно, — подтвердил, улыбнувшись, Турецкий. — А выстрелы?

Бомж замотал головой со слипшимися волосами:

— Не слыхал, не скажу.

— Словесный портрет смогли бы дать?

— Как это?

— Ну, например, длинный нос или короткий, круглые глаза или узкие?

— Не знаю, не скажу. А может, потом вспомню.

— Женщина была высокая? Низкая?

— Знамо, выше, если тот другой совсем коротышка.

Кратко заполнив протокол допроса свидетеля, Турецкий поднялся.

— Вспоминайте все детали быстрее. Я поручу своему помощнику допросить вас более детально.

Оставив важного свидетеля на попечение своего помощника, члена следственной бригады следователя Петухова, Турецкий подошел к группе жильцов дома, чтобы вручить им повестки о явке в прокуратуру.

Сознание к Лидии Петровне возвращалось медленно. Вместе с музыкой, которая била и неистовствовала, как в тот страшный день, когда убили Васю. Она потеряла сознание, поддерживая его окровавленную голову. Ее привезли в больницу, но она все время порывалась уйти и прямо из приемного покоя вернулась домой без документов, без денег и без ключей, которые остались в сумочке на столе у врача.

Дверь в квартире оказалась незаперта. И тогда ее оглушила эта музыка. «Малыш», как она по-прежнему называла в минуты нежности выросшего приемного сына, лежал на тахте со странным выражением лица. Полуголая девица, усевшись в кресло и не обращая на нее внимания, тоже ловила «кайф».

— Тише! — крикнула Лидия Петровна. — Сделайте тише музыку.

Отрешенное выражение на лице «малыша» сменилось осмысленным, жутким, звериным. Когда Лидия Петровна подошла к орущему «магу» и убавила звук, он ни слова не говоря бросился к ней и стал наносить удары по рукам, которыми она защищалась, по голове. Потом отшвырнул, и она почувствовала, каким он стал взрослым и мощным. Ударилась головой о тумбочку и распростерлась на полу. Остальное она не помнила. Очнулась в той самой больнице, из которой сбежала накануне.

Как ни странно, но собственное несчастье помогло ей легче перенести потерю любимого человека, и она не сошла с ума, когда убийство Василия Георгиевича Викулова восстановилось в ее памяти со всеми ужасающими подробностями.

Картина разгула, которую она застала в собственном доме, остервенелое выражение на лице сына, когда он принялся ее бить, тоже были страшны и этим как бы оттягивали, ослабляли главную боль. Она не могла понять, когда потеряла сына. Да и был ли он им? Или всю жизнь оставался чужеродным приемышем? А она отдала ему столько сил и любви, что вздрогнула, и не страх, а нежность овладела ею, когда в коридоре мелькнула знакомая фигура в халате, накинутом поверх старенького джинсового костюма. Сердце забилось в порыве благодарных чувств, но это оказался не он.

Зато на следующий день ее посетили две подружки с работы и с ними высокий плечистый человек очень приятной наружности. Светлые волнистые волосы, большие серые глаза. Излишняя мягкость выражения лица сменялась у него совершенно непредсказуемой твердостью. И Лидия Петровна мысленно назвала его про себя человеком с двойным дном, который ничего хорошего ей принести не мог. Он был ей не знаком, и Лидия Петровна решила, что, скорее всего, это был кандидат на место Викулова, который знакомился с секретаршей погибшего шефа с единственной целью — избавиться от нее как можно тактичнее и быстрее.

Но она и тут ошиблась.

Когда подружки ушли, незнакомец представился: следователь Александр Борисович Турецкий. Лидию Петровну залихорадило, он мягко взял ее за руку, чтобы успокоить. Это подействовало.

— Я не буду спрашивать вас о домашних проблемах, — сказал он доверительным тоном, — меня интересует все, что касается убийства Василия Георгиевича Викулова. Я веду это дело.

Лидия Петровна откинулась на подушки и прошептала едва слышным голосом:

— Я была там…

Она думала, что следователь раскроет глаза от изумления, но он только кивнул, ожидая продолжения разговора.

— Это зафиксировано в материалах дела. Есть соответствующий рапорт.

Турецкий раскрыл свой портфель, достал бланк протокола допроса свидетеля, приготовился зафиксировать на бумаге показания Лидии Петровны.

На самом деле он не многого ждал от этого разговора. В рапорте оперуполномоченного угро отмечалось, что она, сидя на ступенях, сжимала голову убитого Василия Георгиевича. Как и другие, Турецкий полагал, что она пришла на свидание — иначе и быть не могло, и застала страшную картину расправы с шефом. О том, что она могла появиться раньше, почему-то никому и в голову не приходило.

— Я видела их, — прошептала Лидия Петровна.

— Кого? — безучастно спросил Турецкий, но Лидия Петровна готова была поклясться, что он весь напрягся. И она произнесла, как будто выдохнула с воздухом остатки сил:

— Убийц!

— Сколько их было?

— Двое…

— Вы можете их описать?

— Да, конечно, я глядела на них сверху, с лестничной площадки третьего этажа. Один был маленького роста, но не слабый, а очень коренастый, как говорят, широкоплечий. Он быстро надел белый халат и стал как будто помогать женщине.