Раскаленная стужа

Домнинг Дениз

Ровена потерла лицо усталым жестом.

– А что скажут ваши слуги, если вы покинете меня, едва попрощавшись?

Она завернулась в простыню и, к удивлению мужа, соскользнула с кровати, чтобы завязать его подвязки.

Рэннольф смотрел, как она проворно обернула тесемки вокруг икр и завязала их. Не упрашивая и не умоляя, чтобы он не покидал ее. Никаких слез или неуемной ярости. Это намного превосходило все его ожидания. Отныне Ровену будут заботить сила и богатство, которое мог предоставить ей Грэстанский замок. По какой-то причине это не успокоило,

а разозлило Рэннольфа.

– Грэстан слишком долго обходился без должного присмотра. Если ты способна управиться с хозяйством, мои слуги легко примут тебя. Но если ты станешь вмешиваться в дела, в которых ничего не смыслишь, они тебя сразу осадят и правильно сделают. Помни это и не приходи ко мне жаловаться, потому что я не помогу тебе.

– Мой дорогой господин муж, – огрызнулась она, все еще стоя на коленях у его ног и глядя вверх, – разрешите мне вас заверить, что мне еще никогда не доводилось «приходить жаловаться» к кому бы то ни было по поводу управления слугами.

Закончив свое небольшое дело, она вернулась на кровать и заносчиво проговорила:

– Заботьтесь о своих обязанностях, а я позабочусь о своих.

Сердитым рывком он натянул на себя рубашку. Рэннольф не мог удержаться, чтобы не нанести ответный удар.

– А, теперь мне все ясно! Ты будешь держаться на расстоянии, но не ступишь ни шагу дальше. Ты хочешь быть женой, сознающей свой долг.

В его устах слово «долг» прозвучало, как ругательство.

Она недобро улыбнулась.

– Это правда. Я немногое могу привнести в этот контракт, разве только свою преданность долгу.

Рэннольф резко натянул тунику через голову и туго затянул ремень у пояса. По его скулам ходили желваки, когда он справлялся со своим гневом. Наконец, он сказал:

– Запомни только, Ровена, что долг не согреет сердца.

Ее глаза недоверчиво расширились при этом предупреждении.

– В ответ я могу сказать, что горечь не может быть самым надежным из спутников.

Он уставился на жену в изумлении. Она пронзила его сердце своими словами, разрушила все баррикады и штурмовала укрепления. По пятам за удивлением пришла ярость.

– Я терпеливый человек. Некоторые говорят, что даже слишком терпеливый, но ты переходишь все границы.

Вместо того, чтобы кротко подчиниться, она метнула на него твердый взгляд. Рэннольф никогда не встречал такой смелой женщины.

– Кто сказал вам, что вы можете говорить мне все, что вам угодно, не предлагая в ответ такой же любезности?

– Ты слишком много себе позволяешь, – пробормотал лорд Грэстан. Слова мужа были резкими и опасными по мере того, как гнев постепенно выходил за границы его самообладания. – Ты желаешь, чтобы я применил насилие?

– Нет, милорд. Может быть, я позволяю себе слишком много, но ведь мне нечего терять. В течение всего одних суток у меня забрали все, что я привыкла считать дорогим. Теперь я должна, без жалоб и комментариев, принять жизнь, которая мне совершенно чужда. Я не знаю, что такое быть женой, но я многое узнала о том, как управляться с поместьем. Может быть, вы сочтете мою манеру чересчур прямолинейной, но, милорд, это просто моя манера. Может быть, я скорее умру, чем откажусь от этой части себя.

Снаружи завывал ветер, и в окно стучал дождь со снегом. Неожиданно Рэннольф почувствовал некоторое уважение к своей жене. Может быть, если бы он не был женат на Изотте, у них все могло бы пойти по-другому. Плечи Рэннольфа ссутулились под бременем вновь навалившейся на него боли.

– Я не стану спорить с тобой. – Он повернулся к жене спиной и сунул ноги в сапоги. – Грэстанский замок – в твоем распоряжении, даже если там не будет твоего господина. Будь готова к отъезду через час.

– Как пожелаете, милорд, – сказала она спокойно, почти кротко.

Лорд Грэстан направился к выходу и рывком открыл дверь. В комнату чуть не ввалилась служанка. Незадачливая женщина вскрикнула от неожиданности, увертываясь от удара, но Рэннольф не обратил на нее внимания, торопясь уйти поскорее.

Ровена прислушалась к его шагам, пока не убедилась, что он ушел. Тогда она потянулась за рубашкой.

– Миледи, – закричала служанка, – не вставайте пока. Простыни! Я должна позвать вашу матушку в свидетельницы.

– Святая Мария, в моей чистоте не может быть сомнений, останусь я в постели или нет. Принеси мне воды, чтобы умыться, и чистую теплую одежду. Я не хочу снова надевать свой свадебный наряд. – Она замолчала и шепотом прибавила: – сегодня или когда-нибудь. – Потом громче продолжила. – Нужно многое сделать. Сообщите леди Эдит, что мой муж выразил желание уехать через час.

– Что? – пискнула женщина.

Ровена надела рубашку и туго затянула пояс.

– У меня нет времени, чтобы терять его, слышишь? Шевелись!

Бедная женщина подскочила и бросилась выполнять приказание, не позаботившись даже о том, чтобы закрыть за собой дверь. Здесь Ровена по крайней мере, внесла некоторую ясность в условия их брака.

Она плотнее закуталась в плащ. Руки, даже защищенные толстыми кожаными перчатками как будто онемели, а волосы под платком и капюшоном, подбитым мехом, были влажны от ледяного дождя.

Рэннольф заставил своего гнедого бежать рядом с ее небольшой кобылой. Ровена посмотрела на кольчугу мужа, которая блестела от сырости.

– Сколько еще нам ехать, милорд? – ее голос был резким.

– Долго, – коротко отозвался он. Обремененные повозками, волы тащились черепашьим шагом. После минутного сердитого молчания Рэннольф обратился к одному из своих людей, который ехал немного позади него.

– Нельзя ли двигаться побыстрее?

В этих повозках находились новый гардероб Ровены и массивная кровать, которая когда-то принадлежала ее матери. Лорд Бенфилд пригрозил сбросить все, что они не возьмут с собой, со стены замка. Хотя лорд Грэстан уверял, что ему нужно спешить, он не смог отказаться: кровать была слишком роскошным предметом, чтобы рисковать. Он согласился.