Раскаленный добела
Шрифт:
— Ложь, — сказала я.
— Я просто хотел получить информацию…
— Снова ложь.
Дом задрожал.
Это уже слишком затянулось, и если я что-нибудь не сделаю, Роган обрушит весь дом.
— Смотри на меня, — произнесла я, собирая свою магию. — Смотри мне в глаза.
Антонио посмотрел на меня. Моя магия вырвалась и вцепилась в него. Он задрожал, напрягаясь под давлением. Мои возможности основывались на силе воли, и со всеми событиями сегодняшнего дня, у моей воли было достаточно топлива.
Мой
— Зачем ты звонил Форсбергу?
Выражение лица Рогана было бесценно. Вот так. На этот раз мне не нужна помощь круга. Кое-кто стал на голову выше, пока ты отсутствовал.
— Деньги! — взвыл Антонио. — Если Форсберг подтвердит, что смерть Елены произошла на работе, выплата по ее страховке удвоится. Дом Форсбергов обещал не препятствовать моему требованию по выплатам, если я буду сообщать им любую информацию о тех, кто интересуется ее смертью.
Я отпустила его.
— Это правда, — сообщила я Рогану.
Антонио сделал долгий, судорожный вдох.
Роган пнул стеклянный столик, разбив его вдребезги. Осколки взмыли в воздух.
Антонио в ужасе замер.
Из правой двери в комнату влетел мальчик. Он подбежал и бросился перед Антонио.
— Не убивай моего папу!
Ему было не больше десяти лет.
— Джон, — произнес Антонио прерывающимся голосом. — Иди к сестре.
— Не убивай моего папу! — мальчик уставился на Рогана с вызовом на лице.
Роган посмотрел на него.
Осколки пролетели по воздуху и разбились о стену, не причинив никому вреда.
— Мы все выбираем сторону, — сказал Роган Антонио. — Ты выбрал неверно.
Он развернулся и вышел.
Улица перед домом Антонио была пуста, река муравьев спешила за угол, вероятно обратно в бочки мага насекомых. В отдалении завывали сирены. Кто-то вызвал копов.
Магия Рогана бурлила вокруг него разъяренным торнадо.
— Спасибо, что не убил его на глазах у его сына, — сказала я.
— Взрослые могут сделать выбор, став моими врагами или союзниками, либо же оставшись гражданскими. Дети же просто дети, Невада. Этот ребенок потерял свою мать, и я не стал бы забирать у него отца. — Он проверил телефон. — Сюда.
Мы пошли направо, подальше от отступающей армии муравьев.
— Лишь враги, союзники или гражданские? — спросила я.
— Все верно.
— А если кто-то вроде Антонио помогает врагу?
— Тогда он сам становится врагом.
— А враги должны быть уничтожены? — продолжила я.
— Если они представляют угрозу, да. — Лицо Рогана было безжалостным.
В моей голове забрезжил свет. Я знала, что это было. Я проходила через это раньше.
— Это является правдой на войне. Роган, мы не на войне.
— Еще как на войне.
— Нет. Мы в гражданском мире. Вещи здесь не делятся только на черное и белое. У них еще
Он посмотрел на меня, его голубые глаза были суровыми и ясными, без тени сомнения.
— Дело не в наказании. Это вопрос выживания.
Что, черт возьми, случилось с тобой на войне, Роган? Что они с тобой сделали, чтобы так травмировать?
— Так если кто-то, скажем, молодая женщина, помогает одному из твоих врагов, она тоже враг. Ее можно похитить с улицы, приковать в своем подвале, и допрашивать любыми способами.
Судя по его лицу, ему не нравилось, куда я клонила.
— Скажи мне, как близко я была к тому, чтобы быть убитой?
— Ты никогда не была близко к тому, чтобы быть убитой. В то время я не чувствовал, что ты представляешь угрозу. Я просто хотел получить информацию, и если бы я ее получил, то отпустил бы тебя, именно так, как и сделал. Вероятно, я не повез бы тебя домой сам, но попросил бы кого-нибудь из своих людей.
Я попыталась снова.
— Ты не можешь так жить, Роган. Война окончена.
Он остановился и развернулся назад, где два тела ничком лежали на земле.
— А как это выглядит для тебя? Потому что для меня это выглядит, как сражение.
Мы продолжили идти.
А он любил сражение. Сражение было простым. Оно было знакомым. Он знал, кто его враг, потому что тот пытался его убить, и он знал свою миссию: выжить, уничтожая любую видимую угрозу. На войне ты не делаешь предупредительных выстрелов. Ты стреляешь наверняка.
Но гражданская жизнь была неприятной и сложной. Если бы Роган пошел в бар, и к нему стал приставать пьяный, они ожидали бы совершенно разных последствий. Пьяный ожидал бы каких-нибудь оскорблений, потом толчков, может удар-другой с хватанием друг друга за одежду и потасовкой на улице, пока алкогольная вспышка не пройдет. Пьяный рассчитывал бы уйти после этого домой. Потому что для него это нормально, нормально для гражданского мира. Он понятия не имел, что в тот момент, как он позиционировал себя как угрозу, в голове у Рогана щелкнул переключатель. Если этому пьяному повезет, Роган выведет его из строя, придушив. Если не повезет или он попытается вытащить нож, Роган его покалечит или даже убьет.
Прошло уже много лет, как он покинул армию. Вероятно, он никогда не обращался за помощью, просто не понимая, что с ним что-то не так.
— Как ты спишь? — спросила я.
— Как младенец, — ответил он.
— Ночные кошмары?
— Я пришел к тебе домой попросить быть со мной. Ты меня отвергла…
Вот так перемена темы.
— Сейчас не лучшее время для этого разговора.
— Сейчас отличное время. Я пригласил тебя на свидание. Ты сказала «нет». Я подождал. Ответного предложения не последовало.