Раскаленный добела
Шрифт:
— Какого рода сделку?
— Год в исправительном лагере для подростков, пока ему не исполнится восемнадцать, а затем десять лет военной службы в обмен на его показания против Адама Пирса. Если он облажается, то будет служить десять лет в тюрьме.
— Это хорошая сделка.
— В сложившихся обстоятельствах. У него есть талант, поэтому мы воспользовались им в качестве козыря.
— Ты уверен, что он не причастен к тому, чем занимается его мать?
— Уверен, — отрезал Роган.
— Я не знала, что тебя волнует племянник. Ты заставил всех думать, что вы чужие люди.
— Не по моей воле.
Он посмотрел
— Ты упражнялся в стрельбе с нашей последней встречи? — непринужденно поинтересовалась я.
Он просто посмотрел на меня.
— Нет? Роган, ты сам говорил, что из тебя ужасный стрелок.
Ладно, это не лучший способ привлечь его внимание, но это всё, что я смогла придумать.
— Ты сидишь рядом с водителем, — продолжила я. — Если бандиты нападут на этот «Пони экспресс», как ты собираешься сдерживать их без пистолета? Ты планируешь опустить стекло, представиться и смотреть на них, пока они не потеряют сознание от страха?
Он ничего не сказал, просто продолжая смотреть на меня.
Я открыла рот, чтобы съязвить еще.
Заграждение справа от нас треснуло, будто от удара гигантского молота. Трещины погнались вслед за нами, прорезая бетонные разделители и выбрасывая в воздух крохотные облачка каменной пыли. Его магия разрывала цемент с брутальной эффективностью. Она слегка меня коснулась, и я чуть не выпрыгнула из автомобиля на ходу.
Машины позади нас запетляли, пытаясь свернуть на полосу подальше от треснувшего заграждения.
— Прекрати, — попросила я.
Трещины перестали расползаться.
— Хочешь, чтобы я тебя высадила? — спросила я.
— Почему я должен этого хотеть?
— Чтобы ты мог предаваться размышлениям в одиночестве.
— Я не предаюсь размышлениям.
— Тогда замышлять страшную месть. Потому что ты меня пугаешь.
— Пугать тебя — моя работа.
— Неужели?
— Это природа наших отношений. — В его глазах сверкнула искорка. — Мы оба делаем то, что необходимо, а когда все заканчивается, я вижу, как ты этому ужасаешься.
— Ничему я не ужасаюсь.
— А я не хочу, чтобы ты это прекращала. Меня это весьма забавляет.
Это был последний раз, когда я попыталась тебя подбодрить. Возвращайся обратно в свою драконью пещеру, с глаз моих долой.
— Хочешь, я сломаю еще одну бетонную плиту, чтобы ты сделала фотографию для бабушки? — предложил он.
— Я передумала, — сообщила я ему. — Я не хочу с тобой разговаривать.
Он усмехнулся.
Я должна просто прекратить попытки.
Бабуля Фрида, должно быть, подумает, что это было по-настоящему круто.
Я взяла свой телефон с приборной панели и протянула ему.
— Ладно, но только одно или два. Просто чтобы хватило для Вайна.
— У твоей бабушки есть аккаунт в Вайне? — По заграждению расползлись трещины.
— Да. Она их еще и в Инстаграме запостит тоже. Так, спасибо, этого достаточно, иначе у водителя «вольво» за нами случится сердечный приступ.
Семья Елены де Тревино жила в огромном доме. Если по меркам большинства людей дом Натеров был большим, то в поместье Де Тревино влезло бы два таких дома. Здание занимало пол-акра — массивное чудище из темно-красного кирпича, помесь неоколониального стиля с декором эпохи Тюдоров вокруг окон. Двор ограждала толстая кирпичная
Вот разница, которую создавала магия. Елена де Тревино и ее муж Антонио оба значились как Средние. Я нашла их профили в LinkedIn и они оба указали СР в разделе магических сил.
Я припарковалась на улице, и мы с Роганом прошли к двери.
Нам открыла молодая латиноамериканка.
— Чем могу вам помочь?
Ее взгляд зацепился за Рогана. С таким же успехом я могла быть невидимой. Женщины таращились на него, куда бы он ни пошел. В эру магии многие мужчины были красивы. Роган был не просто привлекательным; он излучал мужественность. Она была в его позе, чертах лица и глазах. Когда вы его видели, вы понимали, что чтобы не случилось, он с этим справится. Женщинам было невдомек, что большинство своих проблем он решал, разбрасываясь деньгами или пытаясь убить. Иногда проделывая это одновременно.
Я протянула ей визитку.
— Я работаю на Дом Харрисонов, и хотела бы поговорить с мистером де Тревино.
Женщина перевела взгляд с Рогана на карточку.
— Пожалуйста, подождите.
Она закрыла дверь.
— Дом Харрисонов? — спросил Роган.
— Корнелиус не был изгнан из Дома.
Изгнание было самым страшным наказанием, которое семья могла применить к своему члену. Они обрывали всю эмоциональную, финансовую и социальную поддержку, эффективным пинком изгоняя нарушителя из семьи. Изгнанный член Дома становился порченым товаром: его бывшие союзники отказывались от него из страха рассердить его семью, а враги семьи отказывались помочь, потому что изгои не заслуживали доверия. Корнелиус дистанцировался от своего Дома по собственной воле, но не покинул его совсем.
— Посмотри на этот дом. — Я кивнула на дверь. — Нас бы и на порог не пустили, если бы мы не обронили имени какого-нибудь Дома.
Роган улыбнулся резкой опасной улыбкой.
— Тебе следовало дать мне постучать.
Когда он в прошлый раз «постучал» в мою дверь, весь склад заходил ходуном.
— Пожалуйста, не нужно.
Дверь открылась, явив перед нами спортивного мужчину около сорока лет. На нем были серые брюки и светло-серый пуловер с закатанными рукавами. Его лицо было приятным: темные глаза под покатыми бровями и крупный рот. Темная тщательно ухоженная бородка украшала челюсть. Волосы тоже были темными и коротко подстриженными. Антонио до Тревино. В его резюме говорилось, что он работал инвестиционным аналитиком.
— Добрый день. — Он улыбнулся, демонстрируя идеально белые зубы. — Пожалуйста, входите.
Мы прошли внутрь.
— Меня зовут Антонио. Сюда. Извините за беспорядок. Мы тут вроде как заняты по горло.
Он не выглядел сломленным смертью жены. По сравнению с Джереми, он казался прямо-таки веселым.
Антонио провел нас в просторную гостиную, где на красном ковре расположились бархатные бежевые кресла. Мебель выглядела дорого, но дорого по меркам среднего класса: новая, вероятно модная и милая. Мебель в доме Рогана была весомой, она выглядела вне времени. Было невозможно сказать, купил ли ее он, его родители или дедушки с бабушками. По сравнению с тем качеством, эта мебель казалась несерьезной, почти дешевкой. Перспектива была забавной штукой.