Раскаленный добела

Эндрюс Илона

— Привет, — хором поздоровались детишки.

— Привет, — помахала я.

Джереми выдавил улыбку.

— Простите, ребята, я скоро вернусь.

Он провел нас через гостиную в офис и закрыл французские двери.

— Я еще не сказал им, — его голос прервался. — Я не знаю, как.

— Вы к кому-нибудь обращались? Психотерапевт?

Он покачал головой. На его лице отразилась непреодолимая боль, такая, которая врезается в вас подобно автомобилю на полной скорости и оставляет разбитым и оглушенным. Если бы только я могла

что-нибудь для него сделать.

Я вытащила еще одну визитку, проверила контакты в телефоне, и написала на ней имя и номер моего психотерапевта.

— Когда умер мой отец, я не знала, как с этим справиться. Я винила себя и таскала свою вину и горе с собой, как камень, пока не сходила к доктору Мартинез. Она очень хороша в своем деле. Все равно будет ужасно, но она поможет вам пережить самое худшее. А если у нее нет окон в расписании, она направит вас к кому-нибудь еще.

Джереми посмотрел на меня.

— Станет легче?

— Нет такого понятия, как забвение, — сказала я. — Это никуда не уходит. Но становится не таким острым со временем и лечением. Разговоры об этом помогают.

Джереми взял визитку и сунул ее в свой бумажник.

Я взяла свой цифровой диктофон, нажала на запись и произнесла:

— Четверг, 15 декабря. Интервью с Джереми Натером.

Джереми прислонился к стене, скрестив на груди руки.

— Мистер Натер, вы знаете, почему Маркос был в том номере отеля?

— По словам Дома Форсбергов, он был там на свидании с Нари Харрисон. Или Еленой де Тревино. Или Финли. Может, они там все вместе собирались устроить оргию. — В его голосе звучала горечь.

— То же самое они сказали Корнелиусу, пообещав прибавить доказательства финансовых махинаций и употребления наркотиков, если он продолжит задавать вопросы.

— Это абсурд. — Джереми нагнулся над столом, уперевшись в него ладонями. — Маркос был верным. Это было в основе его характера. Он был верным и честным.

— У Дома Форсбергов не лучшая репутация, — сказал Роган. — Были ли у Маркоса конфликты на работе?

Спасибо. Давай, разрушай отношения, которые я пытаюсь построить.

— Он планировал уйти из фирмы, — сказал Джереми.

Правда.

— Кто еще об этом знал?

— Только я и он. Маркос… был очень закрытым человеком. Мы оба работали слишком много, и нам не хватало времени на детей. Он хотел все бросить и посидеть год или два дома, но хотел сначала погасить закладную на дом. Мы переехали сюда из-за школы, и он хотел убедиться, что мы продержимся на одну зарплату. Нам не хватало двадцать восемь тысяч для выкупа этого дома. — Джереми качнулся назад. — Я знал, что это делает его несчастным. Три недели назад я пытался заставить его бросить работу. Он обещал положить заявление об увольнении как раз перед рождественскими каникулами. Я должен был настаивать сильнее.

— Вы считаете, что он оказался в том отеле из-за работы?

— Да.

Правда.

— У вас есть предположения,

над чем он мог работать?

— Нет. Он не рассказывал об этом дома. Это я обычно разглагольствовал о работе. Маркос умел разделять. Он оставлял работу на работе. Когда он приходил домой, то был просто Маркосом.

Он опустился в кресло, обмяк и прикрыл глаза рукою. Я больше ничего от него не добьюсь.

— У него были враги? — спросила я. — Кто угодно, кто мог бы…

— Кто мог бы убить его, расстреляв из пулемета? — глухо спросил Джереми. — Нет.

— Мы соболезнуем вашей утрате, — сказала я. — Если вспомните что-нибудь, пожалуйста, позвоните мне. Мы сами найдем выход.

Начался дождь. Я остановилась на мгновение у машины, позволив мороси увлажнить волосы. В этом доме царило горе, и мне хотелось его смыть.

— Он соврал? — спросил Роган.

— Нет. Он действительно ничего не знает. Если ни Нари, ни Маркос не посвящали семьи в подробности работы — значит, это было для них опасно.

Нам придется попытать счастья с семьей Елены. Она была нашей последней очевидной ниточкой.

Де Тревино жили на озере рядом с Саутвикским гольф-клубом в добрых пятидесяти минутах езды от Вестхеймер Лейкс. Я вела машину на юг по шоссе TX-99, глядя, как мимо проплывают поля, огороженные полосами деревьев. Казалось, мы черт знает где, в техасской провинции. Вы никогда не догадаетесь, что прямо за деревьями новые микрорайоны разделяли землю на стройные ряды практически одинаковых домов.

Я съехала на Alt-90, и мы срезали путь через Шугар ленд и Миссури сити, небольшие муниципалитеты внутри большого Хьюстона. Машин было мало, дорога была свободна.

Несколько минут Роган пролистывал книгу и сделал в ней пару заметок. Она все еще лежала открытой в его руках, но он больше не обращал на нее внимания. Его челюсть была напряжена. Он смотрел прямо вперед и глаза снова заледенели. Это новая кристаллизованная ярость пробирала меня до костей. Какие бы мысли не бродили в его голове, они были темными, очень-очень темными. Они схватили его и утягивали с собой в черную глубину. Я хотела потянуться туда и вытащить его на свет, чтобы он оттаял.

— Коннор?

Он повернулся и посмотрел на меня, будто очнувшись.

— Что случилось с Гэвином?

Гэвин был племянником Рогана. Адам Пирс со своей косухой, татуировками, и глубокой ненавистью к любой власти, воплотил в себе образ крутого мятежника. Как и многие подростки, Гэвин его боготворил, и Адам сыграл на этой преданности.

— Гэвин заключил сделку.

Я съехала на Сэм Хьюстон Толуэй. Бригады дорожных рабочих снова трудились на обочине и мне пришлось ехать рядом с временными бетонными ограждениями. Никогда это не любила. По крайней мере, сейчас я могу видеть. Почему-то я всегда оказываюсь на этих дорогах ночью, когда идет дождь и другое бетонное ограждение зажимает с противоположной стороны.