Раскаты Грома
Шрифт:
— Ну не знаю, не знаю.
Сидящий с торца стола сержант Вавилов встряхнул всех своим громким голосом:
— Товарищи детективы, мля, жуйте ускоренно: нам заступать на маршруты через десять минут!
После этого сержант встал, поднял свой автомат с лавки и, доставая скомканную полевую фуражку из-под лямки погона, пошёл к выходу. Солдаты наскоро доели остатки ужина в своих тарелках и, собрав посуду на два подноса из восьми, последовали за Вавиловым к выходу.
Ковыль и Снежок отнесли посуду к широкому окну приёмного отделения посудомойки, поставили подносы на ещё чистый, отделанный нержавеющей сталью подоконник.
«Блин, ещё бы чайку», — Коваль с этой мыслью повернул обратно в сторону раздачи: в столовой не было никого, кроме уходящих патрулей, офицера его роты и сотрудника ФББ. — «А, не спалят. Я быстро!». Саблин о чём-то увлечённо беседовал с сотрудником ФББ, и смотрел совершенно в другую сторону. А «барабашка» Коваля не пугал: контрразведка не вмешивалась в быт солдат за периметром зданий, где проводились секретные разработки или хранились какие-либо материалы лабораторий, поэтому одиноко бродящий по столовке ефрейтор для них просто не существует. А вот Саблин бы загонял его за такие вольности, но, к счастью, командир сейчас сидел спиной к раздаче.
Рядом с белой кастрюлей чая стоял дневальный из наряда по кухне.
— Налей по-братски! — попросил Коваль, протягивая «поварёнку» сигарету.
— Это дело! — расплылся в улыбке солдат. Он взял сигарету, засунул её за ухо, затем ловко нацедил в кружку напиток и протянул её изнывающему от жажды ефрейтору через полку раздачи.
— От души! — предвкушая, как сейчас смочит пересохшее горло — небольшая порция чая за ужином не спасала в жаркие дни этого лета — выпалил Коваль.
В этот момент в столовой прогремел рык Вавилова:
— Ковыль, мля! Десять секунд на выход! Время пошло!
От неожиданности ефрейтор чуть не выронил кружку. Он залпом выпил содержимое и, кинув посуду на раздачу, рванул к выходу мимо стола офицеров. Внезапно, ефрейтор понял, что сейчас захлебнётся. «Не в то горло, блин!» — пронеслось у него в голове. За доли секунды спазм в дыхательной системе всё же спас его, спровоцировав кашель.
— Гхааа! — ефрейтор потерял равновесие, пробегая мимо офицеров. Чайный фонтан из его рта пришёлся прямо на сотрудника в чёрной форме. Кашляя, стоя на четвереньках, солдат боялся поднять голову. Властный голос, от которого зашевелились волосы на коротко стриженой голове, заставил вздрогнуть:
— Твои лучшие дни — в прошлом! Готовься, раззява! — будто поднимая лезвие гильотины вверх, медленно и чётко произнёс старший оперуполномоченный ФББ.
Перебарывая животный страх, Коваль всё же поднял голову и увидел, как офицер в чёрном пропитывает бумажную салфетку о свою мокрую форму и смотрит на него тёмными, как две чёрные дыры, глазами. Казалось, что это конец.
— В-в-виноват, товарищ! — промямлил сквозь волнение ефрейтор.
Сдерживая смех, капитан Саблин крикнул на солдата, вернув его в реальность:
— Беги, мля, на развод патрулей, мамкина радость!
Схватив правой рукой цевьё винтовки, а левой — лежащую чуть впереди, на полу, армейскую кепку, Коваль вскочил и, что есть мочи, побежал к выходу.
***
Лицо Вавилова оскалилось в улыбке:
— Ковыль, забей.
— Думаешь? — неуверенно спросил ефрейтор.
— Я тебе говорю — забей! Я здесь четыре года уже. Чё в этой части тока не было! Однажды два мордоворота на ножах дуэль устроили: не поделили что-то. В казарме пол в крови, эти сами хрипят посреди расположения и ещё душат друг друга.
— И что им? Уволили? — оживился Коваль.
— Ага, — иронично произнёс сержант и, сплюнув на прерывистую разметку дороги, продолжил: «Как же! Заштопали их, подержали для смирности в карцере пару недель и развели по разным ротам».
— Да ладно! — удивлённо округлил глаза худой солдат.
— Отвечаю! Это же «восьмидесятка». Тут всякое бывает. Часто ты здесь видишь людей, которые, как бы это сказать… элита армии? Из столичных частей здесь встречал кого-нибудь?
— Да вроде не, — протянул Коваль, отрицательно мотнув головой.
— Вот-вот. А помнишь сколько с психологом бесед нужно пройти перед переводом сюда? И ведь там всё было на одну и ту же тему: готовы ли вы выполнить любой приказ? Не просто так нас сюда «отфильтровали», — Вавилов махнул рукой в сторону таблички с изображением дымящейся сигареты.
— А ФББ что? Это же почти убийство.
— Да пофиг им! «Барабашки» только вокруг внутренней секретки суетятся. На нас им срать с высокой колокольни, пока мы тут по «внешке» разгуливаем.
Патруль подходил к складам. Три больших корпуса стояли посреди редкого леса. Издалека склады напоминали торговый центр, только без рекламных вывесок и парковочной разметки на заасфальтированной площадке перед ними. Сиротой на фоне металлокаркасных гигантов выглядело здание «дежурки» — одноэтажный кирпичный пережиток из далёкого прошлого базы. У дежурки была деревянная входная дверь, несколько небольших окон с облупившейся краской, оголяющей переплёт деревянного стеклопакета. Кирпичные стены метровой толщины долго остывали зимой и медленно нагревались летом. А сейчас, с наступлением ночной прохлады, дежурка ещё хранила тепло жаркого дня, и поэтому спать в ней было куда приятнее, чем в дежурном помещении склада. Но сон был недоступен для Коваля и Вавилова.
Дорога, по которой шёл патруль, как и площадка разгрузки перед складами, освещалась холодным светом фонарей. Один из них стоял прямо у курилки. На плече у Вавилова затрещала рация, нарушая трели сверчков и нудное жужжание мелкого гнуса:
— 904-й 103-му…(шипение)…103-й 904-му: 540!
Перекличка проводилась раз в 30 минут по радиосвязи. Она тоже стала для Коваля неким рефлекторным действием — тем, что не пытаешься усиленно держать в памяти. «Интересно, а сколько здешних вещей для него привычны?», — подумал ефрейтор, смотря на достающего из-за уха сигарету Вавилова.
Рация вновь затрещала:
— 903-й 103-му!
Широкоплечий сержант, не вынимая сигареты изо рта и не гася пламя зажигалки в правой руке, левой рукой, будто играясь, небрежно придавил кнопку на рации:
— 103-й 903-му: 540!
После этой фразы, подпалив конец сигареты, он смачно затянулся дымом.
Треск снова прозвучал в рации:
— 908-й 103-му…(шипение)…103-й 908-му: 540!
Вавилов выпустил из лёгких табачный дым серией колечек, стряхнул пепел с сигареты и обратился к напарнику: