Расклад рун
Шрифт:
– Я привлеку его к ответственности, – выкрикнула она. – Я донесу на него декану.
– Пекану?
– Декану. – Вирджиния боли не чувствовала, но говорила сильно в нос. – Де-ка-ну.
– И что же вы собираетесь ему сказать? – спросила Беверли, стараясь подавить улыбку. – Что Карсвелл заставил вас врезаться в стену? Что он устроил настоящий ураган в вашей комнате? Что он заставил ваши собственные простыни напасть на вас?
Вирджиния бросила на Беверли злобный взгляд. И злило ее не столько то, что Беверли обходилась с ней как с непослушным ребенком, но прежде всего то, что она сама начинала себя чувствовать
– Что же, по вашему мнению, я должна сделать?
Беверли широко улыбнулась. Ее лицо осветилось так, словно на него упал луч прожектора, – оно мгновенно утратило постоянно присущий ему болезненный блеск. Глаза радостно засияли. На какое-то мгновение Беверли показалась Вирджинии той самой женщиной, какой, по ее словам, была до того, как страшное горе наложило на нее неизгладимый отпечаток. Вирджиния испугалась, что Беверли придет в голову запеть от радости. Вместо этого Беверли положила руки на плечи Вирджинии. Нижняя губа подрагивала от переполнявших ее чувств. В глазах стояли слезы.
– Хорошо. – Вирджиния похлопала ее по руке. – Все хорошо.
Беверли шмыгнула носом, сделала шаг назад, подняла свою громадную сумку, стоявшую у стены, порылась в ней и выудила оттуда еще один экземпляр истории колдовства Карсвелла. Переплет книги порвался, и из нее выглядывало множество бумажных закладок.
– Полагаю, в тот экземпляр, который я вам оставила, вы так и не заглянули.
Лицо Беверли вновь приобрело нездоровый блеск и привычную одутловатость, и она уставилась на Вирджинию пугающе пристальным взглядом. Вирджиния отрицательно покачала головой.
– Ну а я заглянула. – Беверли открыла книгу там, где лежала одна из закладок, и прижала фолиант к своему обширному лону. – Я знаю эту жуткую книгу почти наизусть, однако не стану утомлять вас подробностями. Главное состоит в том, что вы должны вернуть ему руны, и он должен принять их по своей воле. Вы должны вручить ему их лично сами и на том же физическом объекте, на котором он дал их вам. Я, к примеру, не смогу передать их ему вместо вас. И вообще никто не сможет. Он должен взять их из ваших рук. Вам не удастся переслать их ему по обычной или электронной почте, послать факсом или подсунуть под дверь.
Беверли продолжала объяснения, а Вирджиния впервые за все время поняла, что они находятся в общественном месте. Она бросила взгляд в глубь коридора и увидела медсестру и врача в зеленых халатах, о чем-то беседующих над папкой с бумагами. А за ними разглядела длинную, ярко освещенную комнату, разделенную на несколько частей занавесками, и сквозь шум в голове расслышала нечленораздельное бормотание больничной системы внутреннего оповещения.
– Беверли, – сказала она. – Я вовсе не напугана.
– Что? – переспросила Беверли. – Вы меня слушаете?
– Нет, – ответила Вирджиния. – Я больше не боюсь.
Она поднялась, оттолкнув Беверли. Стоять было тяжело, но, ухватившись за край каталки, Вирджиния смогла удержаться на ногах.
Она находилась в общественном месте с забинтованным носом, громадным бандажом на физиономии, с кровью на свитере и в компании толстой женщины, растерянно взирающей на нее. Но ощущение того, что за ней следят, полностью исчезло. Мимо в инвалидной коляске проехал задыхающийся бледный мужчина; его катил широкоплечий медбрат. Вирджиния наблюдала за ними без малейшего напряжения. Всего несколько часов назад ей отчаянно захотелось бы узнать, почему этот мужчина задыхается, что заставляет его из последних сил ловить воздух ртом. Она была совершенно уверена, что, куда бы ни был устремлен взгляд больного, на себе она почувствовала бы другой взгляд – того, что стояло прямо за ней, внимательно, с алчностью кровожадного хищника всматриваясь ей в спину, в одну точку прямо между напряженными лопатками.
Может быть, все дело только в лекарствах, которыми ее накачали, но впервые за много-много недель Вирджиния почувствовала, как расслабилась ее спина. Кроме Беверли, никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Тень, стоявшая между ней и всем остальным миром, исчезла.
– Его больше нет! – Вирджиния рассмеялась, протянула руку и схватила край книги, которую держала Беверли. – Я больше не боюсь!
– Конечно, нет! – прошипела Беверли, выхватывая книгу из рук Вирджинии. – Я же вам говорила, что так и будет. Именно так почувствовал себя Джон за десять дней до смерти. Темная тень уходит, вы больше не ощущаете преследования. А затем, через десять дней, вы умрете.
– Но это абсурд! – воскликнула Вирджиния, смеясь. – Это просто…
– Паранойя? – Беверли подошла ближе, остановившись всего в нескольких дюймах от нее. – Подумайте о том, что происходило с вами на протяжении последних трех месяцев, – прошипела она. – Ну, если вы полагаете, что все последнее время вас мучили галлюцинации, то почему вы уверены, что они не начнутся снова? Просто так, снова на пустом месте?
Она щелкнула пальцами.
– Потому что даже если вы не верите во все это, – продолжала Беверли, – Карсвелл верит. Он ведь прекрасно знает, что он с вами сделал. И с его точки зрения, вы уже мертвы.
Беверли сделала шаг назад, прижимая к груди небольшую книжку в красном переплете. Смех Вирджинии оборвался, теперь она наблюдала за собственными мыслями так, словно они принадлежали не ей, а кому-то другому. Она вдруг поняла, что ее разум и чувства поменялись местами. В течение трех последних месяцев чувства говорили ей, что она находится в опасности, разум же пытался убедить в том, что все это не более чем страшный сон. Теперь все было наоборот. Вирджиния тяжело вздохнула, чувство беспомощности возвращалось.
– Карсвелл ни за что не позволит мне приблизиться к нему, – произнесла она, чувствуя, что силы вновь ее покидают. – И даже если мне удастся приблизиться к нему, он все равно от меня ничего не примет.
– Конечно, не примет, – воскликнула Беверли. – Незачем и время тратить на подобные рассуждения.
– Поэтому ровно через десять дней, – устало подвела итог Вирджиния, – я упаду с дерева и сверну себе шею.
Даже несмотря на продолжавшееся воздействие транквилизаторов, Вирджиния пожалела об этом своем последнем замечании, однако Беверли сделала вид, что не обратила на него внимания.