Раскол Церкви
Шрифт:
– Даже если это произойдет, вы действительно верите, что эта "Церковь Чариса" когда-нибудь добровольно вернется к Матери-Церкви?
– спросил Форист, качая головой, и Уилсин пожал плечами.
– Если честно? Нет.
– Он покачал головой.
– Боюсь, я начинаю понимать взгляд Чияна на будущее. К тому времени, когда мы сможем убедить совет в том, что храмовая четверка ведет всех нас к катастрофе - если нам когда-нибудь удастся убедить в этом остальных, - будет пролито слишком много крови и порождено слишком много ненависти. Я очень боюсь, что раскол между Чарисом и Храмом неизлечим, что бы еще ни случилось.
Тишина в залитой дождем церкви была глубокой, когда лидер Круга наконец признал это.
– В таком случае, действительно
– спросил Холдин. Все они посмотрели на него, и он помахал одной рукой в воздухе перед своим лицом.
– Я не говорю, что этот человек не монстр, или пытаюсь предположить, что его первоначальное решение "проблемы Чариса" не было отвратительным в глазах Бога. Но если мы достигли точки, когда чарисийцы никогда добровольно не вернутся в Мать-Церковь, какой другой вариант, кроме как заставить их вернуться, будет открыт для нас как для викариев Божьей Церкви?
– Не уверен, что заставить их вернуться любыми средствами - это правильный курс, - ответил Уилсин, прямо взглянув на проблему.
– При всем должном уважении к традициям Матери-Церкви, возможно, пришло время для нас просто признать, что народ Чариса больше не собирается подчиняться тому, что равносильно иностранному правлению их собственной церковью.
Он оглядел другие встревоженные лица и задался вопросом, многие ли из них думают о том же, что и он. Церковные "предания" не всегда идеально отражали историческую правду. Это была одна из причин, которая сделала назначение Мейкела Стейнейра архиепископом Чариса - и его письма в Храм - такими опасными. Было чрезвычайно иронично, что мятежный архиепископ решил основывать большую часть своих аргументов на приказе великого викария Томиса, на "Послушании и Вере". Истинной целью этого наставления было утвердить доктрину непогрешимости великого викария, когда он говорил от имени Бога. Что, как Уилсин, например, прекрасно знал, было новой и радикально отличающейся формулировкой доктрины, оправданной на основе "необходимых изменений". И тот же самый указ перенес церковную конфирмацию епископов и архиепископов с уровня архиепископии на уровень самого викариата.
Это было в 407 году, и за прошедшие с тех пор пять столетий церковной традицией стало то, что так было всегда. Действительно, большинство людей, включая многих священнослужителей, которым следовало бы знать лучше, искренне верили, что так оно и было. Именно это делало тот факт, что Стейнейр воспользовался разрешением того же Писания на канонические изменения, когда события в мире сделали это необходимым, чертовски ироничным... и опасным. Для Церкви отрицать авторитет приказа Томиса в деле Чариса означало отрицать его авторитет во всех случаях. Включая то, что, в конечном счете, вообще сделало викариат бесспорным хозяином Церкви.
С точки зрения Уилсина, это почти наверняка было бы очень хорошо. С точки зрения "храмовой четверки" и им подобных, это было анафемой, полной и безоговорочной.
– Все вы знаете, что мой сын был интендантом Динниса, - продолжил он.
– В действительности, он с самого начала понимал причины, по которым я фактически помог Клинтану организовать его "изгнание" в Теллесберг, а не пытался бороться с этим. Я поделился большинством его личных писем с другими членами Круга. Он убежден - и я очень верю в его суждения, - что кем бы еще ни были чарисийцы, они не являются слугами Шан-вей, и что их общая враждебность по отношению к Матери-Церкви направлена на ее иерархию - на храмовую четверку... и к остальной части викариата из-за нашей неспособности обуздать таких людей, как Клинтан. Поэтому я считаю, что мы должны задать себе фундаментальный вопрос, братья. Что важнее? Внешнее единство Матери-Церкви, насаждаемое мечами и пиками против воли Божьих детей? Или продолжающееся радостное общение этих детей с Богом и архангелами, даже если это происходит через иерархию, отличную от нашей? Если единственный пункт истинных доктринальных разногласий заключается в непогрешимости великого викария и непререкаемом авторитете викариата, не пора ли нам подумать о том, чтобы сказать нашим братьям и сестрам в Чарисе, что они все еще наши братья и сестры, даже если они отказываются подчиняться авторитету Храма? Если мы позволим им идти своим путем к Богу, с нашим благословением и постоянными молитвами об их спасении, вместо того, чтобы пытаться заставить их действовать в нарушение их собственной совести, возможно, мы сможем, по крайней мере, притупить ненависть между Теллесбергом и Храмом.
– Ты имеешь в виду, принять раскол как постоянный?
– спросил Хисин. Харчонгский викарий, казалось, был удивлен, услышав такие мысли от любого шулерита, даже от Уилсина.
– До тех пор, пока это всего лишь раскол, а не настоящая ересь, да, - согласился Уилсин.
– Мы забегаем слишком далеко вперед, - сказал Тэйнир через мгновение.
– Во-первых, мы должны выжить, и каким-то образом Клинтан и другие должны быть отстранены от принятия решений Матерью-Церковью.
– Он улыбнулся без всякого юмора.
– Думаю, для меня это вполне достаточный вызов.
– Чтобы быть уверенным, - кивнул Уилсин.
– На самом деле, в некотором смысле, на данный момент я нахожу Дючейрна более тревожащим, чем Клинтана, - сказал Хисин. Несколько человек вопросительно посмотрели на него, и он нахмурился.
– Думаю, что, в отличие от остальных в храмовой четверке, Дючейрн действительно заново открыл для себя Писание. Все, что я видел, говорит о подлинном возрождении веры с его стороны, но он все еще женат на остальной части храмовой четверки. Что на самом деле служит легитимизации политики "храмовой четверки" таким странным образом, которого Клинтан не делает... и не может.
– Ты имеешь в виду, потому что очевидно, что в отличие от Клинтана, он не делает циничных расчетов - по крайней мере, больше?
– Это именно то, что я имею в виду, Хоуэрд, - кивнул Хисин.
– Что еще хуже, думаю, что он вполне может оказаться объединяющим фактором для викариев, которые в противном случае могли бы поддержать Круг. Викарии, которые искренне устали и убиты горем из-за злоупотреблений Церкви, могут увидеть в нем и в его возрожденной вере образец для своего собственного возрождения. И я очень боюсь, что, что бы мы ни думали о приемлемости постоянного раскола, Дючейрн вообще не готов принять эту концепцию.
– Возможно, нам пора подумать о том, чтобы завербовать его в Круг, - предположил Форист.
– Возможно, вы правы, - сказал Сэмил Уилсин после нескольких секунд тщательного раздумья.
– Но даже если окажется возможным завербовать его, нам нужно быть очень, очень осторожными в том, как мы подходим к нему. Во-первых, потому, что мы можем ошибаться - он может рассматривать нас как предателей, как внутреннюю угрозу единству Матери-Церкви в величайший момент кризиса в ее истории. Но, во-вторых, потому что он так близок к Клинтану. И, конечно, к Тринейру; давайте не будем забывать, что наш добрый канцлер вряд ли идиот, как бы он ни вел себя время от времени. Но я был бы крайне удивлен, обнаружив, что Клинтан не использует инквизицию, чтобы следить за своими тремя "союзниками". Если это так, и если мы подойдем к Дючейрну хотя бы немного неуклюже, это может иметь катастрофические последствия для всех.
– Согласен, - сказал Форист.
– И я не предлагаю нам сразу же броситься и пригласить его на нашу следующую встречу. Но я действительно думаю, что нам пора серьезно рассмотреть эту возможность и подумать о том, как мы могли бы приблизиться к нему, если придет время, когда это покажется уместным. Аргументы, чтобы убедить его в нашей правоте, и способы представления этих аргументов, которые вряд ли вызовут тревогу у Клинтана.
– Вижу, ты не потерял вкус к серьезным испытаниям, Эрейк, - сухо сказал Хисин, и по рядам сидящих викариев и епископов пробежал смешок.