Расколотая цивилизация

Иноземцев В. Л.

С другой стороны, подобное перенапряжение бюджета не может продолжаться вечно. В середине 90-х годов 16 процентов бюджетных расходов, направляемых на социальные нужды, требовали еще 13 процентов, затрачиваемых на выплату процентов по привлеченным денежным средствам. Современное государство, таким образом, стремительно становится, по выражению Джеймса К.Гэлбрейта, "государством трансфертов (the Transfer State)" [300]. Тем самым увеличение социальных выплат в определенной мере само провоцирует рост относительного неравенства, так как для этого увеличивается налоговое бремя, которое вынужден нести средний класс, а также растут масштабы бюджетных заимствований, в конечном счете обогащающие верхушку общества, владеющую государственными обязательствами.

Между тем мы вынуждены констатировать, что в настоящее время правительства большинства постиндустриальных стран не обладают иными возможностями воздействия на проблему, кроме сдерживания ее масштабов посредством прямых государственных субсидий,

в то время как свободное проявление рыночных сил, основанных на принципах частной собственности и хозяйствен

[296] - См.: Pipes R. Property and Freedom. N.Y., 1999. P. 257.

[297] - См.: Mishe lL., Bernstein J.,Schmitt J. The State of Working America 1998-99. P. 63.

[298] - См.: Pipes R. Property and Freedom. P. 257.

[299] - См.: Fischer C.S., HoutM., Jankovski M.S., Lucas S.R., SwidierA., Voss K. Inequality by Design. P. 131-132.

[300] - См.: Galbraith James K. Created Unequal. P. 14.

ной свободы, не способно победить бедность как социальное зло[301]. Похоже, что никто не способен сегодня предложить какого-то нового подхода, пригодного для решительного изменения сложившейся ситуации. Особенно часто обсуждаются проблемы методов распределения правительственных дотаций и их оптимальных размеров; при этом новые инициативы либо весьма несущественным образом отличаются от прежних, либо не отличаются должной конкретикой. Так, например, авторы книги "America Unequal" выдвигают два предложения, которые, на их взгляд, радикально отличают их подход от доминирующего ныне. С одной стороны, они в целом справедливо указывают, что социальная помощь в первую очередь направляется наиболее бедным американцам, хотя ее следовало бы частично распространить и на тех, кто, быть может, еще не потерял работу и не находится за чертой бедности, но чье материальное положение и возможные перспективы резко ухудшились в связи с формированием информационного полюса современного хозяйства. С другой стороны, они отмечают, что излишнее внимание уделяется проблеме отсутствия у бедной части населения социальной активности и стремления найти себе работу; напротив, по их мнению, государство должно стимулировать предпринимателей для привлечения большего количества рабочей силы, снижая с этой целью налоги и реформируя законодательство[302]. Безусловно, оба эти предложения несут в себе рациональный элемент; между тем они, искусственно поддерживая завышенный уровень занятости, лишь снизят в конечном итоге эффективность американской экономики, а в результате в некотором более отдаленном будущем приведут к новому взрывному воспроизведению проблемы бедности, как только очередные, но в данном случае гораздо более масштабные, сокращения станут безусловно необходимыми.

Другие авторы, как, например, Р. Коч, предлагают внешне совершенно противоположные, но по сути аналогичные меры. Считая, что формирование высшей социальной страты (высших 20 процентов) представляет собой процесс объективный и непреодолимый (с чем нельзя не согласиться), они выступают за максимальное ускорение данного процесса, для чего предлагают приватизировать возможно большее число государственных организаций, в том числе даже в сфере образования и здравоохранения. Последнее, по их мнению, позволит определить реальные издержки, которых требует каждый из видов основных социальных услуг, повысить их качество в результате возросшей конкуренции

[301] - См.: Pipes R. Property and Freedom. P. 280-281.

[302] - Подробнее см.: Danvger S., Gottschalk P. America Unequal. P. 156.

между коммерческими организациями, и в то же время привлечь в бюджет дополнительные средства (как в форме доходов от приватизации, так и в виде налогов), которые и будут направлены в качестве компенсаций подлинно нуждающимся[303]. Данная схема, разумеется, достаточно идеалистична, но, рассмотренная в качестве гипотезы, она имеет одно преимущество: в случае ее реализации государство сможет реально определить масштабы проблемы низшего класса и в то же время понять свои собственные возможности, которые могут быть использованы для ее решения. Между тем, с одной стороны, такие методы вызовут резкое увеличение социального неравенства, и, с другой стороны, напряжение бюджета окажется еще большим; поэтому шансы на ее применение остаются минимальными.

Мы остановились на двух концепциях, которые представляются наиболее яркими и нетрадиционными подходами к решению проблемы. Большинство же прочих, как уже указывалось, отличаются от ныне реализующихся лишь в незначительных частностях. Поэтому сегодня, как и в начале 90-х годов, проблема бедности остается не решенной, а скорее замороженной, и, как мы полагаем, в ближайшие десятилетия наиболее вероятным представляется не ее преодоление, а, напротив, резкое обострение.

В результате, как отмечают многие исследователи, накануне нового столетия проблема бедности стала в постиндустриальных обществах одной из наиболее острых. В отличие от прежних десятилетий, когда низший класс пополнялся в большинстве своем за счет представителей десоциализировавшихся слоев, сегодня его ряды растут за счет тех работников индустриального сектора и примитивных типов услуг, которые не в состоянии найти себе адекватного места в современной структуре общественного производства. Если

раньше доля живущих за чертой бедности представителей национальных меньшинств была в несколько раз более высокой, нежели среди белых американцев, то к середине 90-х наметилось беспрецедентное сближение этих показателей. Как отмечают современные авторы, на протяжении последнего десятилетия возник "белый низший класс" -- явление, немыслимое еще в 70-е годы[304]. По мере пополнения низших слоев общества людьми, ранее относившимися к промышленному пролетариату и даже к среднему классу, растет общая социальная пассивность, и инициатива принятия жизненно важных для общества решений во все большей мере переходит к представителям высшего класса, в руках которого находятся основные рычаги государственной

[303] - См.: Galbraith James К. Created Unequal. P. 261.

[304] - См.: Hermstein R.J., Murray Ch. The Bell Curve. P. 520-521.

власти и большая часть общественного богатства. Между 1960 и 1980 годами разрыв в уровне участия в выборах представителей "белых" и "синих воротничков" увеличился с 16,4 до 22,9 процента[305] и продолжает нарастать. В ходе большинства местных выборов и в значительной части округов по выборам в Конгресс США в течение 90-х годов избирательным правом воспользовались менее половины всех имеющих право голоса. Растущий в количественном отношении низший класс вряд ли следует сегодня разделять на отдельные категории: он представляет собой единую массу, оппозиционную высшим слоям общества.

Характерно, что подобная оппозиция, и это также признается сегодня все шире, не имеет революционного или реформаторского потенциала. Как пишет Ч.Лэш, "радикальные движения, нарушавшие мирное течение жизни в двадцатом веке, одно за другим потерпели крах, и последователи их пока не появились... Новые социальные движения не имеют между собой ничего общего; единственная объединяющая их цель заключается не в революционном преобразовании общества, а во вхождении во властные структуры" [306]. Современный низший класс представляет собой массу, еще не имеющую классового самосознания и в этом отношении не представляющую собой существенной опасности для правящей верхушки. Между тем в ней скрыта значительная деструктивная сила, которая как сегодня, так в гораздо большей мере завтра способна оказать весьма серьезное сдерживающее воздействие на социальное и хозяйственное развитие западных обществ. С одной стороны, поддержание существующего status quo требует огромных материальных затрат, которые в самое ближайшее время, по мере объективного роста этой категории населения как в силу вытеснения части активных работников из материального производства, так в еще большей степени по причине прогрессирующего старения развитых наций и роста доли пожилых граждан, имеют тенденцию резко увеличиться. С другой стороны, рост бедности в условиях невозможности адекватного противодействия данной проблеме будет вызывать рост напряженности в рядах среднего класса, представители которого окажутся перед лицом перемещения вниз по социальной лестнице; последнее вполне способно привести к ожесточению противостояния между предпринимателями и работниками, ценой смягчения которого станет объективное замедление темпов технологического прогресса и рост издержек на оплату труда, что окажет сдерживающее воздействие на наиболее развитые хозяйственные системы.

[305] - См.: Una M. The Next American Nation. P. 159.

[306] - Lasch Ch. The Revolt of the Elites and the Betrayal of Democracy. P. 27.

* * *

Мы уделили столь значительное внимание росту имущественного неравенства в современных западных обществах в первую очередь потому, что данный процесс представляется нам наиболее заметным воплощением нарастающей напряженности в отношениях между экономическим и постэкономическим началами в нынешней ситуации. Безусловно, современная высшая страта еще не стала в полной мере носителем постэкономических ценностей как по своей композиции, так и по доминирующим в поведении ее представителей мотивам; между тем низшие слои общества в наиболее четком виде представляют собой средоточие экономической ориентации. По мере становления материальных основ постэкономического общества степень разрыва между этими двумя социальными группами будет, без всякого сомнения, лишь нарастать.

Сегодня было бы неправильным утверждать наличие прямого конфликта в отношениях между двумя формирующимися основными классами постэкономического общества. Оценка проблем неравномерного распределения между ними общественного достояния и анализ количественного роста низшего класса приводят нас на данном уровне исследования к трем основным выводам.

Во-первых, сейчас уже не вызывает сомнения тот факт, что проблема нарастающего имущественного и социального неравенства в наибольшей мере обусловлена технологической революцией последних десятилетий. Это подтверждается, с одной стороны, тем, что снижающаяся потребность капитала в труде и его заинтересованность прежде всего в поддержании собственной конкурентоспособности вызвала первую резкую волну социального неравенства в середине 70-х, и, с другой стороны, тем, что в 90-е годы в условиях благоприятной хозяйственной конъюнктуры проблема не получила своего решения в силу ускорившегося технологического прогресса и резкого обесценения вследствие этого большей части неквалифицированной рабочей силы.