Расколотая цивилизация

Иноземцев В. Л.

Наблюдая развитие цивилизации от доэкономического строя через экономический к постэкономическому, исследователь обнаруживает, что в своем историческом движении каждое из обществ проходит стадии, соответствующие зрелым формам трех этих социальных состояний. Однако это отнюдь не означает идентичности путей перехода от предыдущего социального типа к последующему; они могут быть самыми разными. Так, переход от до-экономического общества к экономическому, продолжавшийся в течение долгих столетий, происходил в самых разнообразных формах. В XX веке экономический строй стал общемировой реальностью, однако этот факт свидетельствует, на наш взгляд, не о наступлении какого-то устойчивого состояния, а о начале новой трансформации, пути которой в очередной раз не будут едиными или универсальными. Достигая своего целостного состояния, прежний порядок подготавливает основы для собственного перерождения и упадка; представление о возникшем наконец стабильном и универсальном общественном порядке в масштабе исторического времени оказывается

иллюзорным.

В то же время становление экономического общества объективно представляет собой процесс формирования действительно универсального социального организма, базирующегося на основополагающих принципах максимального удовлетворения материальных интересов людей, достигаемого прежде всего их личными усилиями и действиями. Постэкономический порядок возникает на иной основе; на первый план выдвигаются иные потребности человека, главным образом проистекающие из его стремления к самореализации и самосовершенствованию. Очевидно, что центральные принципы, на которых строится новая социальная форма, не могут быть столь же определенно сформулированы, как в случае экономического общества, и это свидетельствует о неизбежном нарастании многовариантности общественного прогресса. Различные модификации постэкономического общества будут схожи не в меньшей мере, нежели отдельные модели общества экономического, однако пути движения к новому социальному устройству отнюдь не будут идентичными.

Все это означает, что переход от одной глобальной системы общественного устройства к другой должен сопровождаться существенной социальной напряженностью. Сам факт ее нарастания в современных условиях уже не вызывает сомнения у исследователей, каких бы идеологических и методологических позиций они ни придерживались. В наиболее общем виде, с использованием своей оригинальной терминологии, эту мысль сформулировал И. Валлерстайн, отметивший в своей последней работе, что "мы живем в эпоху перехода от существующей глобальной системы общественного устройства -капиталистической мировой экономики -- к другой или другим глобальным системам. Мы не знаем, к добру это или нет, и не будем знать, пока новая эпоха не наступит, а произойти это может лет через пятьдесят. Нет сомнения, однако, что переходный период будет исключительно трудным для тех, кто живет в это время. Это будет период обострения конфликтов и усиления беспорядков, сопровождающихся, по мнению многих, крушением нравственных ценностей" [1]. Соглашаясь с ним в целом, следует отметить, что хотя переход от экономического к постэкономическому типу общества и вызывает весьма разнообразные формы социального противостояния как в рамках отдельных развитых наций, так и в мировом масштабе, все они порождены либо непосредственным (как в первом случае), либо опосредованным (как во втором) возвышением интеллектуального класса, иными словами - той группы людей, которая в своем субъективном развитии вышла за пределы экономической мотивации и исповедует нематериалистическую систему ценностей.

[1] - Wallerstein I. Utopistics, Or Historical Choices of the Twenty-First Century. N.Y., 1998. P. 35.

Именно с возникновением этого класса как значимой социальной силы началась масштабная экспансия постиндустриального мира в направлении менее развитых регионов планеты, экспансия не столько политическая, сколько технологическая, экономическая, социальная и культурная. Создав уникальные технологии производства материальных благ, услуг и информации, постиндустриальный мир важнейшей своей потребностью стал признавать сохранение некоего status quo, которому угрожает нарастающая социальная и политическая дезорганизация. Высший класс постиндустриальных обществ озабочен сохранением социальной стабильности, которая позволяла бы ему наращивать собственные достижения; в той же мере развитые страны заинтересованы в стабильности мирового порядка, создающей условия для упрочения и расширения хозяйственной системы, основанной на использовании информации и знаний. Фиксируя это положение вещей, современная социология породила две концепции, проливающие свет на внешне достаточно различные, но по сути своей вполне взаимодополняющие явления.

С одной стороны, с конца 70-х годов начался активный поиск критериев некоей достаточности прогресса, позволяющей поддерживать стабильное хозяйственное развитие на основе оптимизации использования ресурсов и сокращения негативного воздействия человека на окружающую среду. В середине 80-х этот поиск привел к появлению комплексной концепции, вышедшей далеко за рамки ее экологической первоосновы; к этому времени сам термин "устойчивое", или "достаточное" (sustainable), развитие получил широкое распространение, появившись даже в заглавиях ряда научных работ[2]. В 1987 году это понятие заняло центральное место в докладе "Наше общее будущее", подготовленном Всемирной комиссией ООН по окружающей среде и развитию, более известной как Комиссия Брундтланд[3]. Будучи определено в докладе в предельно широком смысле, как "развитие, отвечающее потребностям нынешнего дня и не лишающее будущие поколения возможности удовлетворять свои собственные нужды" [4], оно получило впоследствии вполне конкретное содержание, отражаемое противопоставлением развития (development) и роста (growth) [5]. В результате концепция достаточного развития приобрела к сегод

[2] -

См.: Daly H. Beyond Growth. The Economics of Sustainable Development. Boston, 1996. P.121.

[3] - См.: Porter G., Brown J. W. Global Environmental Politics, 2nd ed. Boulder (Co.), 1996. P.25-26.

[4] - Цит. по: Daly Н.Е. Steady-State Economics, 2nd ed. L., 1992. P. 251.

[5] - См.: Daly H. Beyond Growth. P. 157.

няшнему дню черты теории, обосновывающей преимущества скорее качественного развития экономических и социальных систем, нежели их количественной экспансии[6]. В контексте нашего исследования концепция достаточного (устойчивого) развития интересна прежде всего как научное обоснование способности постиндустриального мира к дальнейшему прогрессу на основе скорее собственных внутренних ресурсов, чем безграничной экспансии и чисто количественного роста. Немаловажно, что сам этот подход не только не отрицает того, что однажды начавшись, подобное развитие может охватить весь мир, но даже предполагает это в достаточно явной форме. Таким образом, теория достаточности развития стала, на наш взгляд, первой комплексной реакцией социологов и экономистов на достижение постиндустриальным обществом этапа определенной зрелости.

С другой стороны, также с 80-х годов в научный оборот вошло понятие глобализации, предназначенное прежде всего для обозначения масштабности социальных изменений, охватывающих уже не столько отдельные нации и народы, сколько цивилизацию в целом. Этот термин также нес в себе свидетельство достижения западной цивилизацией качественно нового уровня развития, поскольку само его применение (пусть и в относительно неявной форме) сопряжено с утверждением о способности Запада определять основные тенденции мирового развития. Теория глобализации, в отличие от концепции достаточного развития, делала акцент именно на экспансионизме и основывалась на такой оценке современного периода, согласно которой в настоящее время получает наибольшее признание и распространение либеральная модель экономического и политического устройства[7], происходит активная вестернизация мира[8]. Понятно, что в условиях усиливающейся взаимозависимости регионов планеты и ускоряющегося научно-технического прогресса эта доктрина стала претендовать на всеобъемлющий характер и оказалась исключительно популярной. Однако становится все более очевидным, что она рассматривает весьма поверхностные явления и процессы, а ее широкое применение затушевывает разделяющие современный мир барьеры, создавая иллюзию его единства и целостности. Таким образом, доктрина глобализации вступает в противоречие с развиваемой нами теорией становления постэкономического общества, и поэтому следует остановиться на ней более подробно.

[6] - Подробнее см.: Pearce D., Barbier E., Markandya A. Sustainable Development. Economics and Environment in the Third World. L., 1990. P. 1-3.

[7] - См.: Scholte J.A. Beyond the Buzzword: Towards a Critical Theory of Globalization // Kofman E., Youngs G. (Eds.) Globalization: Theory and Practice. L., 1998. P. 50-51.

[8] - См.: Latouche S. The Westernization of the World. The Significance, Scope and Limits of the Drive towards Global Uniformity. Cambridge, 1989. P. 50-51.

Впервые понятием глобализации воспользовался в 1981 году Дж. Маклин, призывавший "понять и дать объяснение историческому процессу усиления глобализации социальных отношений". Как специальный термин слово "глобальный" не встречалось в названиях научных работ, не считая нескольких нехарактерных случаев в конце 60-х годов[9]. В его современном смысле термин "глобализация" возник в середине 80-х, и его воздействие на интеллектуальный климат последнего десятилетия оказалось исключительно сильным; в начале 90-х М.Уотерс, один из наиболее известных специалистов в этой области, отметил, что "подобно тому, как основным понятием 80-х был постмодернизм, ключевой идеей 90-х может стать глобализация, под которой мы понимаем переход человечества в третье тысячелетие" [10]. Появление же самого термина связывают обычно с именем американского социолога Р. Робертсона, который в 1983 году использовал понятие globality в названии одной из своих статей, в 1985 году дал толкование понятия globalization, а в 1992 году изложил основы своей концепции в специальной книге[11].

И теория устойчивого развития, и концепция глобализации вызваны к жизни одними и теми же процессами, воплощенными в развитии постиндустриальной системы. Первая пытается объяснить изменяющуюся природу развитых обществ, акцентирует внимание на том, что глубинные перемены все более настоятельно требуют пересмотра сложившихся представлений о современном обществе и установления новых ориентиров для движения вперед. Вторая, напротив, сосредоточена на количественных параметрах экспансии западных обществ, на распространении созданной ими социально-экономической модели в мировом масштабе. Первая объективно способствует пониманию нарастающего разрыва между двумя частями цивилизации: в то время как постиндустриальный мир становится все более замкнутым и самодостаточным, остальная часть человечества оказывается все более и более от него зависимой. Вторая культивирует иллюзию комплексности и целостности мира, якобы обусловленных перенесением существующей на Западе хозяйственной практики в другие страны (по сути дела, таким образом пропагандируются идеи "догоняющего" развития). Теория устойчивого развития, хотя она и уступает по своей попу