Расколотая цивилизация

Иноземцев В. Л.

Наконец, пятое, на что следует обратить внимание, -- это развитие аналогичной тенденции в международном масштабе. В послевоенный период одной из самых очевидных характеристик мировой экономики было сокращение хозяйственного разрыва между Севером и Югом. Несмотря на высокие темпы роста в развитых странах[73], новые индустриальные государства шли по пути ускоренного хозяйственного развития, стремясь к показателям, достигнутым в США и Европе. С 1955-го по середину 80-х годов доля США в мировом промышленном производстве сократилась с 58 до 33 процентов[74], доля же всего западного мира снизилась за период 1953-1980 годов с 74,6 до 57,8 процента[75]. Однако на фоне этих тенденций отчетливо видны два разных по своим характеристикам отрезка времени, причем их разделяет именно середина 70-х годов. Если в период с 1950 по 1973 год, когда экономическое развитие западных держав было наиболее бурным, разрыв между их долей в мировом промышленном производстве и долей

остального мира сокращался все возрастающими темпами, достигавшими 1,8 процента в год, то в последующее десятилетие, несмотря на резкое замедление прогресса в самих индустриально развитых странах, этот процесс развертывался со скоростью, не пре

– --------------

[70] - См.: Greider W. One World, Ready or Not. The Manic Logic of Global Capitalism. N.Y., 1997. P.74,197.

[71] - См.: Afheldt H. Wohlstand fuer niemand? Muenchen, 1994. S. 30-31.

[72] - См.: Ayres R. U. Turning Point. P. 117.

[73] - Подробнее см.: Moody К. Workers in a Lean World. Unions in the International Economy. L.-N.Y., 1997. P. 56.

[74] - См.: McRae H. The World in 2020. P. 7.

[75] - См.: Huntington S.P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. N.Y., 1996. P.86.

– --------------

вышавшей 1,4 процента в год[76], а сегодня можно обнаружить даже полную смену тенденции. На наш взгляд, это свидетельствует о качественно более высоком потенциале хозяйственной системы постиндустриальных стран по сравнению с индустриальными; именно здесь коренится источник нового глобального противоречия между ведущими державами и остальным миром. Стремительно обостряясь в последние десятилетия, оно угрожает целостности установившегося мирового порядка и будет подробно рассмотрено в третьей части нашей работы.

Таким образом, в середине 70-х годов человечество столкнулось с гораздо более глобальным и комплексным кризисом, чем когда бы то ни было ранее. Выделив пять основных тенденций, которые были вполне различимы на протяжении большей части XX века и претерпели в ходе развертывания этого кризиса радикальные изменения, мы хотели бы обратить особое внимание на то, что все они тесно взаимосвязаны и по сути дела отражают одно и то же явление -снижение доминирующей роли индустриального сектора в общественном производстве.

При этом первые три из рассмотренных тенденций, хотя и могут казаться наиболее значимым свидетельством кризиса западной модели хозяйства, на самом деле, как ни парадоксально, вовсе не говорят о серьезных проблемах, возникающих на пути дальнейшей эволюции этой модели. Анализируя снижение темпов экономического роста, падающую производительность и возрастающий разрыв между динамикой валового национального продукта и движением альтернативных показателей общественного благосостояния, следует прежде всего иметь в виду, что мы сталкиваемся здесь скорее с принципиальными трудностями адекватного теоретического описания новой ситуации, нежели с реальным хозяйственным кризисом. Как бы ни подчеркивали эксперты опасность замедления темпов роста, нельзя не видеть, что стоимостные показатели, в которых исчисляется этот рост, сегодня все более отрываются от той объективной данности, которую представляет собой современная экономика. Невозможность адекватного исчисления стоимости информационных продуктов, индивидуализированных благ, определения ценности самих производственных компаний и заключенного в них человеческого и социального капитала; отсутствие видимой связи между устойчиво снижающейся ценой высокотехнологичной продукции и такими качественными изменениями в разных поколениях этой про

– --------------

[76] - См.: Abramowitz. М., David P.A. Convergence and Deferred Catch-up: Productivity Leadership and the Waning of American Exceptionalism // Landau R., Taylor Т., Wright G. (Eds.) The Mosaic of Economic Growth. Stanford (Ca.), 1996. P. 28-29.

– --------------

дукции, которые порой делают ее попросту несопоставимой, -- все это показывает, что задача создания новой системы экономико-статистической отчетности, позволяющей реально отражать возрастающее благосостояние общества на основе не только валовых стоимостных показателей, но и качественных параметров производства, не говоря уже о необходимости оценки развития человеческого потенциала, сегодня актуальна как никогда. При этом, подчеркнем еще раз, опасности, проистекающие из отсутствия такой системы, хотя и могут оказаться весьма серьезными, в конечном счете ограничены тем, что, пользуясь прежней "системой координат", лидеры современной экономики могут в ряде случаев принять неадекватные управленческие решения, но не более того.

Напротив, последние две тенденции представляются намного более важными, а проистекающие из них последствия -- гораздо более тревожными. На основе неумолимо развертывающейся технологической революции постиндустриальные страны внутренне поляризуются; перед людьми, реализующими свой творческий потенциал вне рамок традиционного материального производства, а также имеющими

уникальные интеллектуальные, творческие, а нередко даже физические, способности, открываются все более широкие возможности не только для самосовершенствования, но и для присвоения значительной доли производимого обществом материального богатства. В результате становится реальностью формирование двух новых социальных групп -- класса интеллектуалов и того отчужденного класса производителей материальных благ и массовых услуг, который вполне может объединить в себе большую часть граждан постиндустриального мира. Противоречия между ними (а в данном случае необходимо иметь в виду, что они количественно умножаются по мере эрозии так называемого "среднего класса") в перспективе неминуемо станут весьма острыми, так как будут основываться не только на диспропорциональности в распределении общественного богатства, но и на резко отличающихся типах менталитета и системах ценностей. Аналогичный процесс набирает силу одновременно и в мировом масштабе, где индустриальные страны оказываются неспособными усвоить постэкономические императивы и утрачивают возможности сокращения своего отставания от основных центров постиндустриальной цивилизации. Снижая собственную потребность в естественных ресурсах и выступая экспортером информационных благ, потребление которых в рамках собственной страны не снижается от масштабов их экспорта, постиндустриальные державы не только обретают могущество, но и постепенно становятся в глазах остальных государств источником и оплотом глобальной социальной несправедливости. Эти два процесса, развертывающихся как отражение друг друга, превращают индустриальную цивилизацию, в конце 60-х годов казавшуюся Р.Арону и его сторонникам "единой реальностью, а не двумя коренным образом отличными мирами" [77], в расколотый мир, полярные элементы которого проникнуты по отношению друг к другу если и не явной враждебностью, то легко различимым неприятием.

Говоря о кризисе середины 70-х годов, часто отмечают огромное количество иных тенденций, претерпевших в этот период серьезные изменения. Экономисты заявляют, что в большинстве развитых стран именно в это время был нарушен тренд постепенного сокращения бюджетных дефицитов и государственного долга[78], нарушены привычные соотношения располагаемого дохода, нормы накопления и масштабов потребительского кредитования[79]; социологи апеллируют к резкому росту нестабильности целого комплекса социальных отношений, прежде всего -- к разрушению семейных ценностей, быстрому снижению с середины 70-х количества браков и росту числа разводов[80]; политологи обращают внимание на снижение политической активности, ухудшение ситуации с преступностью, увеличение числа региональных конфликтов, рост напряженности в отношениях между людьми различных рас и национальностей. В результате формируется представление, что этот период существенным образом изменил само направление развития западной цивилизации. Попытки анализа в русле таких представлений, предпринимавшиеся в той или иной форме начиная с конца 80-х годов, получили наиболее концентрированное выражение в концепции "великого разрыва (great disruption)", ставшего предметом исследования в недавней работе Ф.Фукуямы[81].

Между тем подавляющее большинство аналитиков не пытается объяснить происходящее теми процессами, которые, в контексте нашего исследования, действительно определяют лицо современного мира и воплощаются, если говорить максимально обобщенно, в возрастающей индивидуализации и самодостаточности отдельных личностей, стремящихся к. самовыражению и самореализации, и отдельных стран, развивающихся по пути усвоения достижении информационной революции на основе максимального использования творческого потенциала своих граждан. Современная литература насыщена иными трактовками происшедшего в те годы -- от явной переоценки внешней составляющей, связанной с политикой развивающихся стран, и попыток представить все эти события как очередной "кризис перепроизводства" до апелляции к концепции "длинных волн" Н.Кондратьева[82] и наивных аналогий с финансовыми циклами, наблюдавшимися в 1816-1825, 1864-1873 и 1919-1929 годах[83].

В заключение отметим, что, начавшись в середине 70-х или даже в конце 60-х годов, первый системный кризис индустриального общества имел свое продолжение; ему предстояло пройти еще одну фазу, после которой, собственно, и началось радикальное переустройство хозяйственных порядков западных стран на принципиально новой основе.

– --------------

[77] - Aron R. 28 Lectures on Industrial Society. L., 1968. P. 42.

[78] - См.: Heilbroner R., Bernstein P. The Debt and the Deficit. False Alarms // Real Possibilities. N.Y.-L., 1989. P. 42-43; Cavanaugh F.X. The Tmth about the National Debt. Five Myths and One Reality. Boston, 1996. P. 8-9; Krugman P. Peddling Prosperity. Economic Sense and Nonsense in the Age of Diminishing Expectations. N.Y.-L., 1994. P. 153; Sassen S. Losing Control? Sovereignty in an Age of Globalization. N.Y., 1996. P. 46; Strange S. Mad Money. Manchester, 1998. P. 64-65, и др.