Расколотая цивилизация
Шрифт:
Последние три года перечеркнули надежды на такое развитие событий. Японское "экономическое чудо" осталось лишь на страницах книг и учебников: страна переживает затяжной хозяйственный спад, капитализация крупнейших компаний снижается десятый год подряд, банковская система отягощена гигантскими безнадежными долгами, а правительство не способно принять радикальные меры, которые могли бы изменить прежнюю стратегию. Страшный удар постиг и экономики Юго-Восточной Азии; хозяйственный и финансовый кризис поставил их на грань банкротства, привел к резкому нарастанию социальной напряженности, обесценил национальные валюты и принес инвесторам многомиллиардные потери. Гигантские капиталовложения, год за годом все более интенсивно притекавшие в эти страны, покинули регион за считанные месяцы, обескровив производственную систему, не имевшую опоры на внутренний рынок. Еще более жестокое разочарование постигло тех, кто считал возможным применение мобилизационной модели в России -- стране, полностью ориентированной на развитие добывающего сектора хозяйства и почти начисто лишенной высокотехнологичного производства в отраслях,
Общим для всех стран, направившихся по пути "догоняющего" развития, было их стремление создать индустриальную экономику. Эта задача могла быть решена двумя путями. С одной стороны, то был путь Советского Союза, предполагавший высокую закрытость хозяйственной системы, мобилизацию ресурсов и создание производственной базы, развивавшейся вне всякой связи с потребительским рынком. В таком случае происходило развитие ради развития, страна оказывалась оторвана от остального мира, и причиной неизбежного упадка становилось как переистощение внутренних ресурсов, так и отсутствие необходимой конкуренции. При этом построение постэкономического общества принципиально не могло стать результатом подобной стратегии. Хотя сознание людей в достаточно высокой степени было ориентировано на постэкономические по своей природе ценности, ориентация эта была в значительной мере искусственной и не могла лежать в основе самовоспроизводящейся системы, способной обеспечить уверенное повышение жизненного уровня людей. С другой стороны, -- и по этому пути пошли Япония и ее последователи, -- можно было использовать широкомасштабные технологические заимствования и создать высокотехнологичное производство, направленное на завоевание рынков развитых стран за счет низких издержек и высокого качества. Эта стратегия по определению делала страну зависимой от внешнего мира, так как снижение издержек достигается в данном случае лишь высокими нормами накопления и постоянным притоком инвестиций извне, а низкая оплата труда определяет второстепенную роль внутреннего рынка, который по своей потенциальной емкости не может в случае необходимости стать субститутом экспортных поставок. Кроме того, страны, выбравшие для себя такой путь, сталкиваются с необходимостью определенной экономической самоизоляции, поскольку развертывание подобных производств в еще менее развитых странах автоматически делает их товары более конкурентоспособными. И в этом случае формирование постэкономического общества вряд ли возможно, так как переступить рубеж постиндустриальной эпохи можно лишь на основе высокоэффективного индустриального производства. Поэтому "опыт Советского Союза, Китая и других социалистических стран, -- подчеркивает Ф.Фукуяма, -свидетельствует о том, что централизованные хозяйственные системы, достаточно эффективные для достижения уровня индустриализации, соответствовавшего европейскому образцу 50-х годов, проявили свою полную несостоятельность при создании такого сложного организма, как "постиндустриальная" экономика, в которой информация и техническое новаторство играют гораздо более значительную роль" [2]. Источник экономического взлета, столь эффективно освоенный западными державами в 90-е годы, остался практически неизвестен в "догоняющих" странах.
Постэкономическое общество не может быть построено; единственным путем его становления является эволюционное развитие, происходящее на собственной основе, безоговорочно предполагающей максимальную самореализацию личности, достигшей высокого уровня материального благосостояния. Там, где нет достаточного уровня экономической свободы, как это было в Советском Союзе, никакие надутилитарные ориентиры не могут привести к формированию постэкономического общества; там, где постэкономические ценности приносятся в жертву индустриальному развитию, такое общество также не может появиться на свет. Сегодня же, на пороге нового столетия, вполне оформился еще один ограничитель движения по пути "догоняющего" развития: ни в одной из стран, которые решили бы двинуться этим маршрутом, не может "открыться" источник того потока новой информации и знаний, опираясь на которые идут вперед страны Европы и Соединенные Штаты. Десятилетия заимствования новых технологий, как показывает пример Японии, не порождают собственных технологических прорывов. Таким образом, мы приходим к выводу, что опыт относительно успешного "догоняющего" развития исчерпывается только тем историческим периодом, на протяжении которого господствуют экономические закономерности. Догнать постэкономическое общество экономическими методами невозможно; ускоренное построение необходимого для него материального базиса сопряжено с такими мутациями общественного сознания, на исправление которых требуется больше времени, нежели на собственно хозяйственный прогресс. Поэтому к настоящему времени сложилась ситуация, характеризующаяся невозможностью построения постэкономической системы нигде, кроме США и последовательно сближающихся стран Европейского сообщества. Единственным успешным опытом "догоняющего" развития был и останется опыт восточных земель Германии, где в течение ближайшего десятилетия коллективными усилиями граждан западной части страны и в значительной мере всего Сообщества установятся постэкономические стандарты общественной и хозяйственной жизни. Совершенно очевидно, что в любой другой части мира
элементы постэкономической структуры могут стать реальностью только при условии подобного по своим масштабам целенаправленного
Таким образом, проблема пределов и самой возможности осуществления "догоняющего" типа развития определяет основное противоречие, которое будет доминировать в глобальной общественной системе XXI века. Мы попытаемся рассмотреть ниже, насколько оно опасно для устойчивого хозяйственного развития и можно ли его смягчить или отчасти преодолеть. Пока же, чтобы оценить масштаб и глубину проблемы, обратимся более обстоятельно к опыту Японии и последовавших за нею стран.
[2] - Цит. по: Koch R. The Third Revolution. Creating Unprecedented Wealth and Happiness for Everyone in the New Millennium. Oxford, 1998. P. 161.
Глава восьмая.
Взлет и упадок японского индустриализма
Японское "экономическое чудо" находилось в центре внимания западных экономистов и социологов начиная с 60-х годов, когда страна достигла невиданных в истории темпов хозяйственного прогресса. Фактически лишенная богатых минеральных ресурсов и обескровленная в ходе второй мировой войны, Япония менее чем через восемь лет после ее окончания уже восстановила довоенный уровень производства и на протяжении почти двух десятилетий, с 1956 по 1973 год, удерживала среднегодовые темпы роста ВНП около 9,3 процента; хотя в 70-е этот показатель и снизился до 4,1 процента[3], в целом такой результат оказался беспрецедентным.
Феноменальный успех японской модели, позднее использованной в других странах Азии, долгое время объяснялся в первую очередь социокультурными причинами и рассматривался как свидетельство формирования многополюсного мира, в котором западные культурные ценности утрачивают доминирующее значение. В 80-е и 90-е годы такой взгляд преобладал в общественном мнении Запада: известные социологи рассматривали успехи Азии как свидетельство превосходства идеологии и ценностей конфуцианства над протестантской этикой, ранее считавшейся наиболее приемлемой для обеспечения хозяйственного прогресса[4]; крупнейшие экономисты полагали, что хозяйственное развитие стран региона демонстрирует эффективность максимального использования человеческого капитала в условиях недостатка материальных и естественных ресур
сов[5]; в результате сложилось общее мнение, согласно которому "справедливо было бы сказать, что гипотеза о существовании "азиатских ценностей" [не только] привлекла к себе широкое внимание, [но] и, по крайней мере, на первый взгляд заслуживает доверия" [6].
Однако существовали и альтернативные точки зрения, которые долгое время не были востребованы. Неоднократно подчеркивалось, что успешное функционирование хозяйственной системы неизбежно должно основываться на определенном сочетании коллективистских и индивидуалистических начал, а в Японии, где традиционно не существует различия между тем, что принято обозначать терминами Gesellschaft и Gemeinschaft[7], опора на оба эти фактора по определению невозможна. В конце 80-х С.Хантингтон утверждал, что "следует с изрядной долей скептицизма относиться к доводам о том, что определенные культуры всегда препятствуют развитию в том или ином направлении" [8], однако и это предупреждение не было воспринято достаточно серьезно. Таким образом, фактически до начала 90-х большинство исследователей усматривали источники японского экономического роста в особенностях страны и считали его относительно самодостаточным по своей природе. Большую ошибку трудно было сделать.
[3] - См.: Katz. R. Japan: The System That Soured. The Rise and Fall of Japanese Economic Miracle. Armonk (N.Y.)-L., 1998. P. 5.
[4] - См.: Hobsbawm E. On History. L., 1997. P. 218.
Основы успеха японской модели в 60-е и 70-е годы
В первые два десятилетия своего ускоренного роста японская экономика достигла небывалых успехов. В 50-е и 60-е годы, согласно общепризнанной статистике, производительность в расчете на одного работника росла в Японии темпом не ниже восьми процентов в год, тогда как в Германии этот показатель не превосходил шести процентов, а в США и большинстве европейских государств -- четырех[9]. Отчасти можно объяснить эти успехи относи
[5] - См.: Becker G.S. Human Capital. A Theoretical and Empirical Analysis with Special Reference to Education, 3rd ed. Chicago-L., 1993. P. 24.
[6] - Islam 1., Chowdhury A. Asia-Pacific Economies. A Survey. L.-N.Y., 1997. P. 131.
[7] - См.: Hampden- Turner Ch., Trompenaars F. The Seven Cultures of Capitalism. Value Systems for Creating Wealth in the United States, Britain, Japan, Germany, France, Sweden and the Netherlands. L., 1994. P. 159; подробнее см.: Ohmae К. The Borderless World. Power and Strategy in the Global Marketplace. N.Y., 1994. P. 17-18.
[8] - Huntington S.P. The Third Wave. Democratization in the Late Twentieth Century. Norman (Ok.)-L., 1991. P. 310.
[9] - См.: Madrick J. The End of Affluence. The Causes and Consequences of America's Economic Dilemma. N.Y., 1995. P. 69.
тельно низкими стартовыми показателями: Япония в начале 60-х находилась приблизительно на том же уровне развития, что Индия в начале 90-х, и среднедушевой ВНП не превышал здесь 3,5 тыс. долл. Но уже ко времени первого "нефтяного шока" валовой национальный продукт на душу населения вырос в четыре раза, достигнув 13,5 тыс. долл. [10]; такой подъем был достигнут в первую очередь за счет бурного роста промышленного производства: только на протяжении 60-х годов японские производители автомобилей, стали, бытовой аудиотехники и транзисторов увеличили физический объем выпуска соответствующих товаров более чем в четыре раза, одновременно обеспечив им выход на внешний рынок, в результате чего Япония заняла место второй по индустриальной мощи державы мира, а США впервые столкнулись в торговле с нею с феноменом нарастающего отрицательного сальдо[11].