Расколотое королевство
Шрифт:
— Она пришла одна? — спросил я Папию.
— Одна, милорд.
Конечно, мой вопрос не имел смысла, и ответ был известен заранее, потому что именно так ответила бы служанка, если действительно собиралась бы заманить меня в западню.
— Мы должны идти сейчас, милорд, — сказал девушка. — Моей леди грозит большая беда, если ее хватятся и не найдут.
Я закрыл глаза и обратился к Богу с короткой молитвой, но ответа не последовало. Решение оставалось за мной, и Господь не собирался вмешиваться в мои личные дела.
— Ладно, — согласился
Было не очень холодно, но я не мог встретиться с Беатрис в пропотевшей и пыльной одежде, хотя не взял с собой туники, наряднее той, что была на мне сейчас.
Я вернулся в палатку, нашел ножны для ножа и пристегнул их медной пряжкой к поясу. Я не знал Шрусбери, но все города были одинаково опасны по ночам, так что я должен был приготовиться к любой неожиданности, которая могла ждать меня наверху. Кроме того, я чувствовал себя голым, выходя за порог без клинка. Жизнь мужчины всегда зависит от меча, как кто-то сказал мне однажды: самые разумные слова, которые я когда-либо слышал.
Обувшись и взяв плащ, я снова спустился к тому месту у реки, где оставил Папию. Сначала мне показалось, что она ушла, но потом я увидел, что она сидит на земле, прислонившись спиной к стволу березы. При моем приближении она встала и отряхнула грязь с плаща. Ее слезы высохли, и самообладание вернулось.
— Идем, — приказал я. — Покажешь мне дорогу.
Мы углубились в лабиринт теней и узких улиц, приземистых деревянных домов и купеческих залов, из которых состоял Шрусбери. Единственными звуками, которые я мог различить, были мужской смех и пьяные крики на другой стороне города, где, вероятно, шла бойкая торговля ночными удовольствиями.
От главной улицы ответвлялся темный переулок, и Папия свернула туда. Некоторые из голосов зазвучали ближе, я расслышал английские слова, а также французскую речь. Залаяли собаки, заплакали дети, разбуженные шумом. Этот шум насторожил меня, но девушка не останавливалась и спешила вперед, решительно подобрав юбки, чтобы уберечь их от коровьих лепешек и комьев лошадиного навоза, что валялись по всей улице. Мы свернули за угол, и я увидел церковь. Ее каменная колокольня выросла прямо передо мной, такая высокая, что с ее верхней площадки, наверное, открывался обзор на много миль вокруг.
— Леди Беатрис ждет вас внутри, — сказала Папия, когда мы подошли к двери со стороны нефа. — Я буду следить здесь, на случай, если кто-то придет.
Я кивнул, но не мог вымолвить ни слова, глядя на дверь: единственную преграду, отделявшую меня от Беатрис. Я чувствовал страх, от которого болезненно сжимались мои внутренности, смешанный с нетерпением. Сделав глубокий вдох и попытавшись унять бешено бьющееся сердце, я схватил дверное кольцо и сжимал пальцами холодное витое железо, пока не ощутил возвращения боевого куража.
Я толкнул. Дверь легко подалась и открылась почти без шума. Не успев подумать дважды, я шагнул внутрь.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Она стояла на коленях перед алтарем, откинув на плечи капюшон. На каменных плитах рядом с ней стоял маленький фонарь, в его свете ее волосы блестели, словно золотые нити. Я закрыл за собой дверь, этот звук заставил ее оглянуться через плечо. Увидев меня, она поспешила подняться на ноги, но так неловко, что чуть не опрокинула фонарь.
— Беатрис, — сказал я.
— Я думала, что ты уже не придешь.
Честно говоря, это было не совсем то приветствие, которого я ожидал. Мои шаги эхом разносились под арочным сводом, когда я шел к ней через весь неф. Время между двумя ударами сердца казалось мне вечностью.
— Вы послали за мной, и вот я здесь, миледи, — просто ответил я, стараясь придерживаться нейтрального тона.
Кровь так шумела у меня в голове, что, кажется, я плохо соображал. Даже в эту минуту я не совсем был уверен, зачем пришел сюда. Остановившись в нескольких шагах от нее, я спросил:
— Мы здесь одни?
Я взглянул на раскрашенные каменные столбы, арки между ними, вгляделся в темную щель бокового нефа в поисках малейшего движения. Вдоль одной из стен тянулась узкая галерея, где можно было спрятаться без особого труда. Наверное, я зря беспокоился, но какая-то часть меня все еще ожидала ловушки, и я чувствовал себя невольной жертвой коварного обмана. Даже если здесь больше не было ни души, я все же не мог избавиться от ощущения, что за нами следят.
— Конечно, мы одни, — сказала Беатрис. — Ты считаешь меня дурочкой? Одна Папия знает, что мы здесь, а она никому не расскажет об этом.
— Можете ли вы быть уверены? — спросил я, уже понимая, что осторожничать поздно.
Время для подобных вопросов прошло.
— Она самая верная из моих служанок, — с негодованием ответила Беатрис. — Я доверяю ей, насколько это вообще возможно, как никому на свете.
У меня было ощущение, что она произнесла это, как раньше, когда я последний раз видел ее в Лондоне, много месяцев назад, хотя я не помнил, о чем мы говорили.
— Очень хорошо, что вы доверяете этой девушке, — сказал я. — Но она почти ребенок, а вы отправили ее ночью в военный лагерь. Разве вы не думали, что может произойти, если кто-то найдет ее раньше меня?
Ей действительно повезло разбудить меня раньше других, потому что тогда все сложилось бы совсем иначе.
— Я понимаю, что могли возникнуть вопросы, — возразила она. — Я нашла бы способ ответить на них.
— Одними вопросами дело бы не кончилось. Большинство рыцарей являются людьми чести, но на каждый десяток обязательно найдется один, достаточно развратный или просто пьяный, для которого не будет иметь значения ни положение Папии, ни ее возраст.
— Вы осуждаете меня за то, что я послала ее? — Беатрис резко повернулась ко мне. — Я поступила так, потому что была должна.