Расколотое королевство
Шрифт:
— Это ты, Беренгар?
Он посмотрел еще раз. Если там действительно был Беренгар, который собирался мне что-то сказать, то пусть выскажет это мне в лицо, а не как трус с расстояния в сто шагов. Я повернул к воротам и пустил Найтфекса в галоп. Однако, не успел я это сделать, как он развернулся ко мне хвостом и исчез, оставив часовых в колеблющемся свете факела над погруженным во тьму городом.
— Вернись, Беренгар, — крикнул я. — Не бегай от меня, как заяц, дерьмо ты собачье.
У меня не было возможности узнать, слышал ли он меня, но я надеялся, что слышал. Эту вражду начал он, и я не мог отступить. Конечно, я бы предпочел выяснить с ним отношения один на один, но вместо этого он имел удовольствие наблюдать мой отъезд, который теперь обратит
Я вернулся, чтобы присоединиться к отряду. Роберт уже не скрывал своей ярости.
— Если в лагере еще не знали о нашем уходе, то обязательно узнают сейчас, — сказал он. — Кто это был?
— Беренгар, — ответил я.
— Опять твой Беренгар, — возмутился Роберт. — Как ты думаешь, что меня беспокоит? Всем известно, что ты мой человек. Он быстро сообразит, с кем ты уехал, и доложит в замок. Я буду сильно удивлен, если ФитцОсборн не пошлет за нами в течение часа.
Мы гнали лошадей до рассвета, пытаясь уйти как можно дальше от города, пока покров темноты еще скрывал нас. Наконец, лучи солнца прорезали темное небо на востоке, и вскоре пришел новый день. Я оглядывался через плечо, не следует ли за нами кто-нибудь, не блеснет ли на солнце острие копья или макушка шлема. Однако, никого не было, и когда солнце начало припекать, мы сошли с наших боевых коней, передав их на попечение ехавших с нами конюхов и слуг, и пересели на запасных лошадей, менее быстроногих, но более подходящих для лежавшего перед нами долгого пути.
Вместо более известной дороги на Дерби и Ноттингем, мы обогнули самую южную из высоких гор и направились на север. Это будет самый короткий маршрут, сказал нам Роберт, чуть больше ста миль по его расчетам. Я не мог оспорить его слова, но знал, что этот путь под холодным и сырым ветром по каменистым долинам высокогорья, через крутые и безлюдные перевалы будет труден даже для самых сильных людей и животных. Честно говоря, я ждал от этого путешествия не меньше неприятностей, чем любой из людей Роберта. Усталость после битвы при Мехайне все еще сидела у нас в костях; даже через день отдыха в Шрусбери наши задницы болели от марша по Уэльсу и вынужденного отступления за Вал Оффы.
Солнце поднималось выше, день становился теплее. Когда к полудню так и не было замечено никаких признаков посланца от ФитцОсборна, мы постепенно начали сбавлять темп. Если Роберт почувствовал облегчение, он не подал виду, но остальные его люди, казалось, воспрянули духом впервые за последние несколько дней. Мы ненадолго остановились у ручья, чтобы наполнить фляги, напоить лошадей и дать им отдохнуть в первый раз после ухода из города.
Некоторое время назад примерно в миле за нами появилось небольшое облачко пыли, которое могло быть поднято копытами лошадей. Оно было слишком далеко, чтобы различить какие-либо очертания, но, казалось, все время держало дистанцию и не приближалось, так что казалось маловероятным, что эти всадники были посланы преследовать нас. Скорее всего, эту пыль подняли обыкновенные путешественники, хотя сейчас были не самые подходящие времена для дальних поездок. Действительно, в тот день мы встречали очень немногих людей из тех, кого обычно ожидаешь увидеть на дороге: пастухи и гуртовщики, ведущие своих животных на рынок; монахи, путешествующие из одного монастыря в другой; купцы и коробейники, вроде Бартвалда. Я спрашивал себя, где он теперь, и увижу ли его еще когда-нибудь.
Вскоре мы въехали в густые заросли дуба и граба, березы и вяза. Тот, кто владел этими землями, явно пренебрегал своими обязанностями, потому что дорога выглядела так, будто ее не расчищали много месяцев. Местами она была настолько заболочена и утопала в грязи, что ни одна телега не могла бы проехать здесь; в других местах дорога терялась под низкорастущими ветвями или в густых зарослях крапивы.
— Нам надо найти другой путь, — сказал я.
Без ощутимой пользы мы истратили почти час времени, вырубая ножами подлесок и обламывая ветви перед мордами лошадей. По мере углубления в лес дорога становилась все уже, пока я не начал подозревать, что это всего лишь оленья тропа.
— Должно быть, мы сбились с пути, — согласился Роберт с красным от напряжения и разочарования лицом.
Сначала мы двигались по одной из старых римских дорог, где в мирное время поддерживалось довольно оживленное движение, и где нетрудно было встретить местного жителя, способного указать нам направление. Но мало того, что сегодня на дороге было непривычно тихо, все, кто успевал заметить нас издалека, поспешно прятались при виде такого большого количества вооруженных всадников. Вот почему, когда дорога неожиданно раздвоилась, нам пришлось полагаться исключительно на собственное суждение. Вернее, на мнение Роберта, так как он решил, что знает дорогу лучше всех нас. Короче, барчук решил поиграть в следопыта и завел нас в эти дебри.
— Я видела усадьбу на холме, прежде чем мы въехали в этот лес, — Беатрис заговорила в первый раз за весь день. — Мы могли бы съездить туда и спросить, знает ли кто дорогу.
— А заодно дать их лорду пару советов, как управлять своими землями и содержать дороги в порядке, — пробормотал Понс.
Это вызвало ропот одобрения, так как идея Беатрис была действительно лучшей из всех предложенных. Роберт неохотно согласился. По нашему собственному следу, отмеченному пучками срезанной крапивы и кучами конского навоза мы двинулись назад, ведя наших лошадей друг за другом, но я так и не начал понимать, где мы находимся. Мы впустую потратили еще час или больше, но даже если бы смогли снова найти дорогу, это уже не имело значения.
Серло рассказывал какой-то скучный анекдот про прачку, монахиню и селедку, хотя я не мог расслышать большую часть истории, потому что он каким-то образом оказался позади меня. По его тону я догадался, что рассказ подходит к концу, как вдруг Роберт окликнул нас из головы колонны. Я вытянул шею посмотреть, что происходит.
Он стоял на краю тропы, держа в руках кожаную флягу.
— Кто-нибудь из вас потерял свою флягу?
Все мои вещи были надежно уложены в корзины нашей вьючной лошади. Когда мы наконец остановились, я еще раз проверил надежность узлов. Был небольшой шанс, что кто-то пил на ходу и уронил ее. Я посмотрел через плечо на двух моих рыцарей, оба пожали плечами.
— Никто? — в голосе Роберта нарастала тревога. — Анскульф? Танкред?
Теперь мы все стояли на месте, но отряд так растянулся вдоль тропы, что находившиеся позади еще не знали, что произошло.
Отдав поводья моей лошади подъехавшему Снеббу, я спешился и по грязи поплелся к Роберту.
— Где вы ее увидели?
— Здесь рядом, под папоротниками, — ответил он, указывая на место в пяти шагах от тропы.
Я повертел флягу в руках. Она казалась легкой, и когда я встряхнул ее, на дне забулькала жидкость, а ведь свои фляги мы наполнили совсем недавно. Может быть, кто-то очень хотел пить — в конце концов расчистка дороги была не самой легкой работой — но никто не признался в потере фляги.
И что-то странное было в воздухе. Внезапно стало очень тихо, я не слышал ничего, кроме слабого жужжания оводов и фырканья лошадей. Я оглянулся на лесную чащу в поисках неведомой опасности, и почему-то мне стало очень холодно.
— Не нравится мне все это, — сказал я. — Нам надо идти дальше. Надо как можно быстрее выбраться из этого леса.
Роберт кивнул и отдал приказ. С сильно бьющимся сердцем я поспешил обратно к Снеббу.
— Что такое? — спросил Серло, когда я взял уздечку.