Расколотый Мир
Шрифт:
Склоны позади статуй были украшены ярко-красными завитками, арабесками, орнаментом с острыми углами. Каждый из этих мудреных завитков, прикинула Лив, примерно пять футов в ширину, а между ними — должно быть, футов двадцать.
Никогда в жизни она не видела ничего красивей и абсурднее. Это зрелище одновременно и ужасало, и возбуждало ее.
Кридмур бодро расхаживал взад-вперед между двух великанов. Размахивал шляпой, бил ею об колено, вытряхивая пыль, и смеялся.
Неожиданно Лив осознала, что у Кридмура теперь косматая борода. В Доме Скорби он был чисто выбрит и ухожен, но здесь стал близок к тому, чтобы
— Какие чудесные штуковины! Просто чудовищные! Кто бы мог подумать, что мы увидим такое! Посмотрите на них, Лив!
Взгляни на них, Мармион? Ты видишь их? В этой жизни мы с тобой чего только неперевидали, но это?
Мармион, подумала Лив. Значит, у него есть имя...
Она сразу поняла, кому оно принадлежит, и теперь боялась крошечного развеселившегося Кридмура куда сильней, чем угрюмых каменных великанов.
— Это святыня. Всем святыням святыня! Не удивительно, что они пытались нас отпугнуть! Кто станет их винить? Представь, Мармион, что какие-то чужаки случайно вторглись в вашу священную Ложу, — как бы вы с ними поступили? Уж куда безжалостней, чем духи этого места поступили с нами.
— Кридмур.
— Уж куда беспощаднее... Так вы вернулись?
— Да, Кридмур. Мы нашли дорогу к тебе. Это было сложно. Это место еще не готово к нашему приходу.
— И как они только без вас обходятся? Вы только взгляните на это!
— Заткнись, Кридмур.
Голову Кридмура наполнили боль, страх, запах гари, пота и пороха. Раскаленные пальцы погружались ему в голову, прощупывали его воспоминания.
— Ты не знаешь, как мы страдали, Кридмур. Тебе неведома агония страха, боль неуверенности и стенания Ложи... Ты столько недель в пустоте. Мы боялись, что ты потерпишь неудачу... Но что это, Кридмур ?
— А что такое?
— Что ты наговорил этой женщине? Какую ложь о нас? Как ты посмел? Ты оскверняешь наши тайны своей болтовней. Ты выдаешь их. Ты...
— Здесь так одиноко. Я не хотел ничего...
— Ты хочешь предать нас.
— Неправда!
— Мы знаем тебя лучше, чем ты сам, Кридмур. Ты трус. Тебя нужно заставить повиноваться.
Кридмур умолк. Его лицо покраснело, он вдруг схватился за лоб и захрипел от боли. А потом застыл, прижав руку ко лбу и уронив шляпу на пыльную землю.
На мгновение Лив захотелось подойти к нему, спросить, все ли в порядке и чем она может помочь, словно он совсем не чудовище... Но вместо этого она взяла Генерала за руку и стала наблюдать за происходящим.
Кридмур сделал два неуверенных шага вперед, затем полшага назад. Помотал головой, застонал.
Лив нащупала в одежде наконечник стрелы, крепко сжала его и задумалась.
Ее отвлекло холодное прикосновение — что-то грубое и мокрое скребло оголенную ногу.
Ноги окутывал туман. Он сгущался, делался плотным и скользким. Из-за камня в нескольких футах от нее (растерявшись, Лив отпустила руку Генерала) вильнул белый клок тумана, похожий на рыбий хвост.
Еще один такой же клок выскользнул из-за спины, коснулся ее ноги, и Лив отчетливо поняла, что он мокрый, покрыт чешуей и, более
Вскрикнув, она развернулась и увидела, как клок прошмыгнул мимо нее над сухой землей, взметнулся вверх, как лосось на нересте, на секунду блеснул и умчался прочь.
Она осмотрелась (Генерал снова что-то говорил, но она не разбирала слов) — и ясно увидела: все, что они миновали за два дня пути, всю долину на многие мили до места, где река огибала вдали оползневую дамбу, затянуло стелющимся по земле туманом, в котором она стояла сейчас по колено. Туман быстро струился мимо нее, то и дело взвивался вверх и буквально кишел странной, призрачной живностью. Он сгущался, мерцал, извивался; некоторые его клочья были крошечными и юркими, некоторые — плотными и длинными, с ее руку от плеча до ладони. И почти все клочья были белоснежными, если не считать каких-то бледно-голубых глаз, что проносились туда-сюда стремительно, как метеоры.
Волна тумана уже захлестнула ее по пояс, и клочья все еще взвивались вверх — один прошмыгнул у ее уха; она смогла разглядеть сложный, правильный узор чешуи и затаила дыхание. Что это? Призраки живых существ, некогда населявших реку? Они были полупрозрачны и невесомы. Лив споткнулась и едва не упала.
А потом все клочья исчезли, промчавшись мимо. Лив с ужасом заметила, что ноги ее в крови. Она не знала, виновата ли в том грубая чешуя или острые, как иголки, зубы призраков, но по ее икрам бежали тонкие струйки крови.
Боли она не чувствовала.
Кровь стекала в ботинки, канала на дно русла, где сухая красная растрескавшаяся земля теперь превратилась в жидкую грязь, в которой ноги вязли по щиколотку. Из-под земли проступала вода, мешаясь с ее кровью. У ног Лив и повсюду вокруг возникали чистые блестящие лужицы. Лужицы переполнялись, образуя крохотные ручейки; они струились по грязи и сливались в ажурный узор, который вскоре стало смывать нахлынувшим водным потоком. Послышались свист, бурление, нечто похожее на барабанный бой, и внезапно вокруг Лив поднялась река. Сперва в дюйм глубиной, затем в два. Речные камни дали волю своим воспоминаниям о воде.
Лив закричала и, поскальзываясь в грязи, попыталась дойти до ближайшего берега. Она почти добралась — оставалось лишь уцепиться рукой за камень и подтянуться, — но подумала, что нужно вернуться за Генералом.
Глубина воды достигла фута. Вода была неподвижной, но тут и там виднелись завитки белой пены. Генерал, согнувшись, стоял на коленях, сложив ладони в форме чаши, и не то пил, не то мыл лицо, а его длинная борода колыхалась в воде.
— Кридмур! — закричала Лив, но без толку — тот застыл футах в сорока от нее, прислонившись к камню, закрыв руками лицо, и омерзительно хрипел. — Кридмур! В кои-то веки нужна ваша помощь, а вы чем заняты?!
Лив двинулась обратно в воде — теперь уже такой глубокой, что с каждым тяжелым шагом в воздух фонтанами взметались брызги. Схватив упавшего Генерала за костлявое плечо, она попыталась поднять его на ноги, но он вырывался, и через несколько мгновений Лив поскользнулась и тоже упала. Голова ее долго находилась под водой, и все вокруг было безмолвным, голубым и спокойным.
Затем она вынырнула, расплескивая воду, и судорожно вдохнула.
Ей пришлось сложней, чем она рассчитывала. Тяжелой, ленивой воды уже было по грудь — начался прилив.