Расколотый Мир
Шрифт:
Уоррен пожал плечами, улыбнулся ей, протянул руку и сказал:
— Может, вы предпочли бы прогуляться, мэм?
Даже после того, как они обошли город рука об руку и Уоррен несколько раз, запинаясь, попытался начать беседу, Лив по-прежнему не понимала, чего он от нее хочет.
— А это, — Уоррен похлопал по дереву очередной хижины, — было построено капитаном Преттом в девятый год от основания Нового Замысла, и служило жильем для...
Так продолжалось все время, пока они блуждали по грязным улочкам, а солнце на западе опускалось за горы, к буйному морю. Лицо Уоррена просто светилось от любви к каждому неотесанному бревну
К концу вечера Лив решила: каковы бы ни были истинные намерения Уоррена — ей все равно. Либо его приставили к ней, чтобы шпионить, а значит, вся его неуклюжесть — сплошная уловка, и в таком случае она не собирается облегчать ему задачу; либо он вот так, по-простецки, пытается за ней приударить, и тогда она не стала бы отрицать, что на короткое время готова была поддаться искушению, но он держался совсем как юноша, хотя был старше ее всего на несколько лет. Годы, проведенные в Новом Замысле, совершенно не отразились на Уоррене, и Лив не могла воспринимать его как реального мужчину — ей казалось жестоким и постыдным нарушать его безмятежное существование. Поэтому она осторожно пожала его руку, отпустила ее и сказала ему, что, к сожалению, очень устала, а разболевшаяся голова мешает ей продолжать разговор. Она оставила его стоять в одиночестве с выражением покинутого на простодушном лице, в грязи и растущей тени лесопилки на западной окраине города.
* * *
На следующий день горожане устроили танцы, и она снова встретила Уоррена
Танцы здесь, похоже, устраивались каждую неделю, на не вспаханном поле к северу от города, и горожане относились к этому мероприятию с чрезвычайной серьезностью и нарочитой веселостью. Старики медленно танцевали в центре, а молодежь вертелась вокруг них. Хореография была изощренной — математически и топологически выверенной работой мыслителей, у которых слишком много свободного времени. Мортон объяснял, что танец, как спорт или война, укрепляет тела молодых, сплачивает их, учит уважать друг друга и соблюдать правила, а кольца... кольца что-то символизируют... Лив отвлеклась. Она снова увидела Уоррена в дымке фонарей и факелов, он хохотал с другими мужчинами на другом конце поля, и ей пришлось признать, что он весьма привлекателен. Но потом его заслонила группа краснолицых подростков, идущих под руку, хохоча, а когда они сгинули, на том месте его уже не было.
Возможно, он ушел танцевать. Мортон осторожно подталкивал к этому и Лив. Она попробовала танцевать, но у нее не вышло. Танец был незнакомым, энергичным и атлетичным, она едва не упала. Устав, она подсела к молодой жене Мортона, Салли, которая тоже не могла танцевать — ребенок внутри нее шевелился, и ее подташнивало. Лив не могла ей ничего посоветовать, но девушка расстраивалась, ее хотелось утешить. Держа руку Салли и приговаривая «ну, ну», Лив искала глазами Уоррена, но больше его не видела
На пятый день они провели референдум.
Мужчины и женщины Нового Замысла расселись на длинных жестких скамьях Зала заседаний. Крыша зала казалась кружевом из деревянных балок, меж которых виднелось небо. В полдень в городе пошел холодный дождь со снегом. Никто из жителей
Мерилл говорил о налогообложении и собственности, о моральных нормах, касавшихся этих вопросов, — хотя, насколько было известно Лив, никакой частной собственности в Новом Замысле не было. Здесь она вообще не видела денег и полагала, что в городе царит коммунизм, который предсказывали еще пророки в древних текстах. Она решила, что экономика Мерилла скорей утопическая, чем практическая. Этот старейшина смахивал на тихого мечтателя.
Закончив, Мерилл под сдержанные аплодисменты прошел по грязному полу к своей скамейке. На кафедру взошел старейшина Полк, и горожане слушали его с тем же серьезным видом. Он носил очки, одно стекло у которых треснуло, а другое давно уже выпало, но держался с достоинством. Лив не смогла понять, о чем он говорил.
Старейшины города были так же членами Ассамблеи Республики и выступали в обоих качествах. Это Лив объяснил и серьезный молодой человек, сидевший слева, и серьезный пожилой человек, сидевший справа.
Мистер Уэйт, молодой человек из Улыбчивых, выступил с краткой импровизированной речью на тему «О чем говорит наша способность провести эту встречу перед лицом новостей, которые, согласитесь, кажутся тревожными? (Да, только кажутся, ведь мы не из тех, кто тревожится, и должны гордиться этим!)». Дождь пригладил его роскошные светлые волосы, и они потемнели. Чем дольше он говорил, тем шире становилась его улыбка, и тем больше он напоминал Лив куклу чревовещателя. На свое место он вернулся под аплодисменты, и министр мер и дел начал ответственную часть собрания.
Повестка дня была такой: стоит ли продолжать охоту на Зверя — или необходимо сменить тактику? Кроме того, необходимо снова обеспечить ирригацию южных полей. Салли Мортон встала и, запинаясь, произнесла речь о важности дошкольного образования, которую закончила, так и не раскрыв главной мысли. Предложение мистера Дилворта о поправках к закону о прекращении парламентских прений было отклонено так решительно, словно он предложил что-то неприличное, и Дилворт сошел с кафедры под сердитыми взглядами аудитории.
В последнюю очередь решили обсудить, как поступить с Генералом и что предпринять в связи со слухами о приближающихся врагах. Толпа беспокойно всколыхнулась, и на кафедру поднялся президент Хобарт. Юноша, сидевший слева от Лив, вскочил и энергично захлопал. Пожилой человек справа настороженно молчал.
Капитан Мортон сидел на два ряда впереди Лив, выделяясь в своем красном мундире меж серо-коричневых соседей, как павлин среди кур. Он не хлопал и сидел неподвижно. Салли, склонившись к мужу, держала его за руку.
Лив встала. Вокруг нее воцарилась тишина.
— Президент Хобарт. Линия скоро будет здесь. Кридмур найдет нас. Вы должны эвакуировать женщин и детей. Вы забыли, что такое Линия, каким она владеет оружием. Вы должны заключить союз с Кримуром против Линии — ради...
Толпа с отвращением взревела, заглушив ее голос.
Лив всматривалась в лицо президента, а президент, вытянув руки и обхватив трибуну, вглядывался в толпу. Он улыбался своим гражданам и ждал, когда те успокоятся.
Президент Хобарт встретился глазами с Лив. Он наклонился к своему помощнику и что-то шепнул ему на ухо.